А, когда они шли обратно из Европы, опять в Нью-Йорк, она впервые за все последние годы, университетские городки, Вудсток, вам этого не понять, ощутила настоящее желание. Рука инстинктивно скользнула в низ живота, но Памела тут же отдернула ее и, стиснув зубы, вырвала из-под головы подушку, засунула ее между ног и крепко сжала бедрами. Девочка, ты еще не заработала на это.

Но это – не могло не произойти. Перед рейсом – опять – в Европу, оформив заказ на продукты у знакомого манхеттенского оптовика, они с Магнусом вышли на улицу. И тут он, указывая на огромную светящуюся афишу, вдруг сказал:

– А не пойти ли нам в кино?

Памела, глядя на задумчивые лица Джона Войта и Дастина Хофманна, отрицательно покачала головой. Мне только еще чужих драм не доставало, тем паче с летальным исходом. Но, увидев просящую улыбку Магнуса, она сказала:

– Хорошо. Только не на это. Давай пойдем на что-нибудь более веселое, – и, покрутив головой, она указала на выглядывавших из-под ковбойских шляп Пола Ньюмана и Роберта Редфорда, – давай вот на этого рыжего.

В темноте кинозала, скармливая друг другу ломтики жареной картошки, молча, помнишь ли ты нашу первую картошку, они окунулись в мир неподдельной мужской дружбы и преданной женской любви. И, когда с экрана полились «Капли дождя…», она вместо картошки ощутила на губах, тоже солоноватый, на то он – и дождь, вкус его потрескавшихся губ. Магнус поднял голову, а она вслед приподняла свою и уткнулась губами в его густую бороду. Не сказав ни слова, они разом поднялись со своих мест, и, учтиво кивая зашикавшим вокруг зрителям, стали пробираться к выходу. Простите, но мы не хотим смотреть, как умирают Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид.

Они остались там же, на Манхеттене, в средней руки гостинице. Сложилось все немного нескладно. Магнус, несмотря на свои размеры, оказался застенчивым мужчиной, а Памеле совсем не хотелось выставлять на-показ свою опытность. Но им было очень хорошо вместе, на одной кровати, лежать и ловить пальцами на теле друг друга отблески неоновых фонарей, пробивавшихся сквозь неплотные шторы.

До отхода оставалась еще неделя, и Магнус, что еще можно было ожидать от настоящего викинга, взял напрокат машину, и они поехали по обратной дороге своего знакомства, в Бетел, к маме. Вудстока они уже не боялись, воспоминания о прошлой жизни были, нет, не зачеркнуты, а залиты и размыты слезами дождя, падающими на их светлые головы.

Памела тряхнула головой, она вспомнила об обещании посмотреть картины Сандры. Но старик продолжал спать, и Памела не решилась встать. Успею, как раз перед приездом Алекса и Мориса.

В тот первый приезд, мама, еще крепкая, немногословная датчанка, ограничилась чаем с булочками. Но во второй раз, когда они автобусом приехали после очередного рейса из Нового Орлеана, она показала во всей его красе богатство ее сада. А на прощание она протянула Памеле коробочку, запомни, девочка, это мильтонидиум бартлей уайт. Пусть всегда он будет с тобой. Памела поставила орхидею на полочку под иллюминатором, рядом с другой коробочкой – с «Клима» – подаренных ей Магнусом во время их последней стоянки в Марселе.

Если со мной что-нибудь случиться, позаботься о моей матери. Это было сказано совершенно невпопад, накануне их последнего рейса. Магнусу очень не понравился новый поставщик «корветов», какой-то он склизкий, неуловимый. Но европейский заказ уже был сделан, оставалось только доставить груз в Марсель.

Уже в Средиземном море, когда они с Магнусом вечером вышли на грузовую палубу, она, совершенно неожиданно для себя, завела разговор о том, что с этим надо заканчивать, всех денег не заработаешь, ты не можешь без моря?, заберем маму и уедем на какой-нибудь северный остров. Будем ловить рыбу и разводить овец. Магнус отбивался слабо, казалось, что и ему приходила подобные мысли, но все же он, пусть слабо – но отбивался. С досады Памела пнула ногой шину закрепленного рядом «корвета», как тут же, с совершенно другим выражением лица, повернулась обратно к Магнусу:

– Ты – слышал?

– Что?

– Там – не воздух. Воздух, – тут. – Памела перебежала к соседнему «мустангу» и пнула его шину, – вот – это воздух. А здесь, – Памела вернулась к «корвету», – здесь что-то другое.

Она обошла всю машину, проверяя остальные колеса. В остальных шинах был воздух, но в этой, там было что-то более плотное.

Лицо Магнуса побелело:

– Я, кажется, знаю, что – там.

Теперь догадалась и Памела. Ах, этот сукин сын, слизняк. Так подставить моего Магнуса:

– Режем?

– Нет. Пусть это делает французская полиция. Я сообщу им по радио.

Уже в Марселе, когда таможенники поднялись на борт, вскрыли шину, где оказались плотно упакованные пакеты с героином, и составили опись, комиссар попросил Магнуса проехать с ним в участок для оформления протокола. Магнус переоделся, вышел на палубу, высокий, светлый, в белой рубашке, из кармана которой выглядывал конверт, викинг кивнул Памеле, все будет в порядке, готовь команде обед, я скоро вернусь, и спустился на берег. Он сел в машину комиссара, на заднее сиденье. Памела увидела, как он повернулся и помахал ей сквозь стекло рукой. Она махнула в ответ и – осталась стоять не месте. Что-то, очень неприятное, говорило ей, что обеда сегодня – не будет. Она достала пачку «Полл-Молла» и вытряхнула сигарету. Памела даже не успела ее докурить, как на палубу выбежал радист, Памела, тебя срочно – в участок.