Сквозь сон он слышал голос жены и пытался улыбнуться. Он опять висел где-то на краю вот-вот готового отпустить его сна. Но глаза не открывались.

Когда же наконец он смог их открыть, то увидел перед собой майора Крысько.

— О! Пришел в себя! — радостно проговорил майор и показал Виктору кулек с апельсинами. — А я к тебе зашел. Как ты?

Виктору понадобилось несколько минут, чтобы определить: как он. Определил — нога в гипсе, сам он на кровати и в одноместной палате.

— А мне снилось, что жена приходила, — сказал он.

— Приходила, — подтвердил Крыса. — Я с ней на выходе столкнулся. Ты не бойся, тебе здесь недолго осталось — пару дней. Врач сказал, что тебе круто повезло! А знаешь почему? Потому, что ты ремень безопасности не отстегнул! Ты бы видел, что от машины осталось! Можно сказать, что от нее ни хрена не осталось. А от тебя, видишь, практически все осталось. Все на месте!..

— А как Занозин? — спросил Виктор.

— Отключили вчера.

— От чего отключили? — испугался Виктор.

— Ну от этого, от аппарата! Он теперь сам дышит. Виктор улыбнулся. Голова немного заболела.

— Так что, со мной все в порядке? — спросил Виктор Крысу.

— Один перелом, одно сотрясение, а так вроде все в порядке. Быстро очухаешься, снова поставим тебя на квартучет. Глядишь, к свадьбе дочери трехкомнатную получишь!

— Ну, эту шутку мы уже знаем! — улыбнулся Виктор. — А что с «МАЗом»?

— А что с ним может быть? Он же железный! Тормоза отказали, — объяснил майор. — Водитель только морду разбил, когда вылетал через свое лобовое. Надо бы ее еще раз ему разбить, когда заживет! Без тормозов по центру ездить, а?

Виктор кивнул.

Майор, оставив кулек с апельсинами, ушел. А Виктор снова заснул, и сон теперь показался ему куда легче прежнего ватного сна.

Во сне он сидел у себя на кухне то ли ночью, то ли глубоким вечером. И за окном была привычная темень, в которой, будто с высоты идущего на посадку самолета, виднелись огоньки деревни, оттесняемой городом все дальше и дальше в сторону днепровского берега. Он наслаждался тишиной и крепким чаем, позволявшим его мыслям двигаться быстро и бодро. Казалось, что вот-вот он полностью поймет происходящее и сможет рассматривать его с какой-то невероятной высоты, предугадывая все дальнейшие события и воочию видя их финал.

И вдруг из комнаты донесся звон будильника, и Виктор вскочил, испугавшись, что будильник разбудит Иру и Яночку. Пробежал коридором и включил в комнате свет, чтобы найти будильник и заставить его замолкнуть. Но будильника видно не было. А монотонный раздражающий звон продолжался, и Виктор не мог понять, откуда он доносится.

И звон этот, хоть и не очень громкий, погнал вдруг дрожь по телу. Сон отступил, но звон не исчезал. Уже открыв глаза, Виктор понял, что звон пришел в сон из реальности. Теперь он звучал в палате. Из окошка над дверью на пол падал свет и в этой разряженной темноте Виктор поискал взглядом будильник. И снова не нашел.

Звон затих. Виктор лежал и смотрел в потолок. В голове шумело. Он уже сомневался, что на самом деле слышал этот звон. Скорее всего, думал он, это последствия сотрясения.

Но вот опять тишина палаты взрезалась этим звоном, и в нем Виктор узнал что-то знакомое. Он звучал где-то совсем рядом. И это был не будильник. Виктор узнал трель своего мобильника.

Приподнялся на локте. Протянул левую руку к тумбочке и выдвинул верхний ящичек. Трель сразу стала громче.

— Да! — сказал Виктор.

— Живой? — спросил Георгий.

— Иначе трудно было бы разговаривать…

— Поздравляю!

— С чем?

— С живучестью.

— Не смешно. — А я и не смеюсь! Я искренне рад, — голос Георгия действительно звучал серьезно. — Если ради тебя на дорогу вывели «МАЗ» без тормозов, значит, ты дорогого стоишь! Понял?

— Понял, но не вижу повода этому радоваться!

— Позже увидишь! — пообещал Георгий. — Через три дня тебя перевезут домой, так что пока отдыхай и собирайся с силами. А я немного сам поработаю.

Опустив мобильник обратно в ящик тумбочки, Виктор задумался: а кто его туда положил? Ведь был он у него в кармане пиджака, а теперь на нем больничная пижама. Оглянулся по сторонам — ни шкафа, ни вешалки с его одеждой в палате не было.

Хотел было приподняться повыше, но тут что-то его не пустило. Посмотрел на свои ноги — правая, запакованная в гипс, была подвешена металлическим шнуром к кронштейну.

Ника всю ночь рвало. Шатаясь, он ходил несколько раз в туалет. Страшно болел живот. Надежды на легкую смерть не оправдывались. Начался понос, и живот заболел еще сильнее. Сознание держалось на самом краю физических ощущений. Еще чуть-чуть, и оно рухнет, спрячется где-нибудь в дальнем углу и оттуда будет наблюдать за физической смертью самого тела.