Продавцы новостей «размуровывали» свои газетно-журнальные киоски. Энтузиасты бега по холоду трусцой проносились мимо, словно соревнуясь друг с другом.

Ник сидел на бульварной скамейке, просыпаясь вместе с Парижем, медленно и сосредоточенно.

Его поезд пришел в полшестого утра, и в первые же полчаса своего пребывания в Париже он пережил первое приключение. В подземном переходе под вокзалом увидел автомат по обмену денег. Прочитав правила, сунул в него пятьдесят марок и получил почти двести франков. В этом был какой-то элемент детской игры, и Ник поменял еще двести марок прежде, чем заметил, что сзади к нему подошел парижский бомж. Молодой парень с изможденным злым лицом приклеился сумасшедшим взглядом к зажатым в руке Ника франкам. Интуиция подсказала Нику вытащить из сумки пистолет. Пока вытаскивал, заметил, как в руке у парня появился нож. Стрелять не пришлось, но скорее из страха Ник двинул парня рукояткой по виску и быстро зашагал прочь, даже не увидев, как бомж медленно осел на асфальт подземного вокзального царства. Осел и смотрел стеклянным взглядом вслед человеку с купюрами в руке.

Только выйдя из перехода, Ник спрятал деньги в карман. Пистолет уже лежал в кармане черной дутой куртки.

Мимо проехала оранжевая автоцистерна, умывавшая улицу мощной струей воды.

За ней вся дорога блестела. Брызги долетели до Ника, но были они уже распыленные в воздухе, а потому словно туманной свежестью осели на коже лица, добавляя бодрости в это парижское утро.

У дома напротив скамейки появился араб, держа в руках длинную легкую штангу с крючком на конце. Ник наблюдал за ним, сначала не понимая, что тот делает. Араб просто поднимал защитные металлические жалюзи с витрин первого этажа того, что уже через пять минут оказалось маленьким продуктовым магазинчиком. Такой же «катушечный» звук донесся из-за спины, и Ник, обернувшись, увидел другого француза, поднимавшего жалюзи со своего магазина.

Слева смуглый парень мыл окна кафе. Ник удивился, заметив, что в кафе уже кто-то сидит и читает газету. Он поднялся, взял со скамейки сумку.

В кафе заказал чашку кофе.

— У стойки или за столиком? — спросил бармен.

— А что? — не понял Ник.

Бармен кивнул на школьную дощечку ценника, где мелом было написано: кофе: у стойки — 4 франка, за столиком — 8 франков, на террасе — 10 франков.

— Я сяду… — сказал Ник.

— Садитесь, я принесу, — улыбнулся бармен.

Мужчина, сидевший с газетой у окна, отвлекся от чтения и улыбнулся Нику улыбкой «с добрым утром». Ник улыбнулся в ответ. А когда тот снова поднял глаза к газете, Ник среди заголовков газеты остановил взгляд на одном — «УБИЙСТВО ФРАНЦУЗСКОГО БАНКИРА В МОСКВЕ». Россия жила привычной жизнью, понял Ник.

Бармен принес чашечку «эспрессо» с двумя маленькими кубиками сахара.

«Если возвращаться, то куда?» — подумал Ник.

Этот неожиданный вопрос словно горячим паром ударил в мозг.

— Некуда, — прошептал он сам себе, отделываясь от вопроса.

Пригубил кофе — горький и крепкий. Размешал один кубик сахара.

Перед кафе проехала знакомая оранжевая автоцистерна. Нику тоже захотелось умыться. Он, оставив сумку под столом, сходил за дверь, на которой были нарисованы шляпа с тросточкой. Бросил в глаза две пригоршни холодной воды, растер ее по лицу. Вернулся.

Показалось, что за минуту его отсутствия на улице посветлело.

К десяти утра, пройдясь по нескольким бульварам и улочкам прохладного, но приветливого Парижа, Ник нашел дешевую гостиницу и, оставив свой зеленый немецкий паспорт у заспанной толстухи, за спиной которой висела доска с ключами незанятых номеров, поднялся по трескучей деревянной лестничке на пятый этаж.

Номер был похож на кладовку. Эта кладовка-"вагончик" упиралась в маленькое окошко, выходящее на узкую улочку. Слева кровать, справа — впритык к стенке — столик. Стул стоял в углу у окна. Если б поставить его к столу, то пройти между столом и кроватью было бы невозможно. Но цена соответствовала качеству. Что еще могло стоить сто франков в день, и эта сумма включала в себя еще и завтрак!

Ник прилег на кровать. На улице засигналила машина, и тут же, как в селах лай одной собаки подхватывается другими, после первого сигнала на разные голоса засигналили другие автомобили. Ник выглянул в окно.

Улочка была с односторонним движением. По другой стороне на вторых этажах узких домов располагались швейные минифабрики, а на первых — оптовые магазинчики. Жизнь на улочке бурлила и не только сигналами машин. Два небольших крытых грузовика застопорили движение, и легковушки, подавшие в эту одностороннюю западню, нервничали и без конца сигналили. А тем временем оба грузовика «затоваривались» упакованной в блестящий целлофан продукцией двух соседствующих швейных фабрик. И грузившие продукцию, и стоявшие рядом люди были арабами.

Снова прилег, подумав, что и уличный шум, видимо, входит в стоимость этого номера.

Подремав до обеда, Ник спустился вниз. Взял в деревянном карманчике, прибитом возле выхода из гостиницы, бесплатную карту Парижа и вышел на улочку.

Теперь очередной грузовой микроавтобус загружался у другого оптового магазинчика, а машины, застрявшие за ним, нетерпеливо сигналили. Нику бросилось в глаза, что практически на всех машинах виднелись вмятины и царапины.

Записав адрес гостиницы — 49 рю де Клэри, — Ник побрел против автомобильного течения этой односторонней улицы.