— Давай деньги, найдем какую-нибудь слесарную мастерскую. Немцы, вроде, в технических вопросах мастера. Садись. Прокатимся.

Ник уселся на пассажирское сиденье, Сергей — за руль. Медленно выехали со стоянки.

— Остановись у гостиницы, я скажу старику, что мы к двум вернемся, если кто-нибудь будет нас искать. Сахно остановился перед входом в гостиницу. Ник со странным чувством гордости вышел из машины. Хлопнул за собой дверцей, и какое-то новое ощущение возникло у него — будто он совсем другой человек, с другим прошлым и с личным шофером за рулем собственного лимузина.

Старик за стойкой в фойе быстро опустил его на землю, даже не дав и слова сказать.

— Если вы или ваш друг еще раз остановите катафалк перед входом — вас выселят! — произнес он угрюмо.

— Какой катафалк? — удивился Ник.

Старик молча кивнул на черный лимузин.

Ник обернулся и тоже посмотрел на машину. После того, как старик произнес слово «катафалк», ему стало понятно назначение задней «грузовой» части автомобиля.

Он потер пальцами висок. Кивнул старику. Потом попросил передать всем, кто будет их искать, что к двум дня они вернутся.

Старик написал записку и сунул ее в узкую нишу на стене сзади, где уже лежал ключ от их номера.

С вокзала Виктор приехал в райотдел. Заглянул к майору, но его в кабинете не было. Оставил ему записку, что вернется к обеду, и поехал домой.

Погода в Киеве была туманной. После московской жары здесь было в меру тепло, дул легкий ветерок.

Настроение у Виктора с самого утра было рабочее — путешествие в СВ нисколько не утомило. Его даже не будили ни пограничники, ни таможня. Он ехал один, поэтому спокойно оставил на столе не только свой паспорт, но и милицейское удостоверение. Сумку с вещами и двумя противоположными «тэтэшками» сунул под полку, на которой спал. Оттуда ее и взял перед тем, как выйти из вагона.

Ира встретила его дома необычайно радостно. Поцеловала, хитро улыбаясь.

Виктор заподозрил какой-то сюрприз.

«Уж не приехал ли к нам кто-нибудь из родни?» — подумал без особого энтузиазма.

Зашел в комнату. Дочка спала в детской кроватке. На столе стоял огромный букет и бутылка крымского муската. Рядом лежала телеграмма.

«Точно! Или приехал, или приезжает», — рассуждал Виктор, подходя к столу и думая, что придется ему кого-то ехать встречать. Или на вокзал, или в аэропорт.

Тяжело вздохнул, взял телеграмму в руку.

"С днем рождения, дорогая. Задерживаюсь на денек, буду завтра утром.

Целую, твой Виктор", — прочитал он и открыл в изумлении рот.

Жена подошла сзади, обняла.

— Спасибо! — прошептала. — Конечно, было бы лучше вчера вечером отметить, но я уже на сегодня все приготовила. Значит, успешно съездил?

Виктор кивнул.

— Там тебе письмо на кухне. — сказала жена. Виктор прошел на кухню, взял с подоконника конверт. Обратил внимание, что ни марки, ни адреса на конверте не было.

Только имя и фамилия.

— Кто принес? — спросил подошедшую жену.

— В почтовом ящике взяла, внизу.

Виктор достал из конверта маленький листок бумаги.

«Надеюсь, не обижаетесь! Всего доброго, Рефат», — прочитал он.

Вверху справа стояло вчерашнее число и номер телефона.

Виктор сложил листок, сунул в карман.

Появилось ощущение, будто его всего пропустили через огромный рентгеновский аппарат. На языке — привкус металла. На душе — полуосознанная обида, какое-то детское чувство, словно кто-то за ним подсматривал. — Кофе сделать? — спросила жена.

— Да, спасибо. Мне надо будет на работу вернуться…

— Но к семи приедешь? Виктор кивнул.

В райотделе его терпеливо дожидался стажер Занозин.

— Мне майор Крысько сказал, что вы к обеду будете, — стажер, увидев Виктора, встал из-за стола.

— Как успехи?

— В ночь с двадцатого на двадцать первое на посту ГАИ дежурил сержант Воронько, — доложил стажер.

— И что он говорит?

— Он в селе до завтра, отпросился к матери картошку окучить. А завтра заступает в ночь, там же, на площади Независимости.

Виктор кивнул.

— Что-нибудь еще узнать? — спросил Занозин.

— Да, обзвони всех участковых по улице Бастионной. Узнай, на чьем участке во второй половине мая сгорела квартира и что там произошло.

Стажер ушел. Виктор сунул кипятильник в стакан с водой, посмотрел через треснутое стекло на зелень заоконных деревьев. Сосредоточился.

Сейчас ему было легче думать обо всем, произошедшем в Москве. Он вспоминал разговоры за круглым столом на веранде, вспоминал все сказанное Рефатом.