Нет, я уходил прочь. Огибал закоулками места, где могут оказаться противники. Уходил в ночное Нефёдовское поле, где прячась по кустам и пожарному оврагу, добрался до «домика».

«Домиком» мы назвали шалаш, спрятанный в кустах неподалёку от рукотворного пожарного пруда. Пруд создавался ещё в те времена, когда большинство домов были деревянные. И что бы машинам далеко не ездить, выкопали этот и ещё несколько подобных дырок в земле. Для спасения села от пожара.

Сам шалаш был местом сборища нашего круга. О нем мало кто знал, только те, кто был посвящен в дела Вокзальные…

Мы обустроили его как могли. Тут был топчан на случай ночевки. Был стол и несколько стульев. Со стороны «домик» не увидеть и если не знать, что он там есть, то можно пройти в трех шагах и не заметить.

Я с опаской прошел рядом с ним, прислушался — нет ли засады?

Но только ветер шевелил густые кусты сирени и вдали раздавался собачий лай. Цикады вели свою заунывную стрекотню, словно распиливая кости усопших… Молчаливая луна смотрела на меня с осуждением, заливая всё вокруг своим мертвенным светом. Вот только осуждения луны мне и не хватало…

Осторожно раздвинув ветви, я протиснулся на площадку перед «домиком». Снова прислушался. Ничего не изменилось. Тогда я отодвинул в сторону дверь шалаша и забрался в небольшое, три на три метра, помещение.

Рухнул на топчан и дал волю своим детским чувствам. Чтобы не орать, закусил палец и тихо заныл, высвобождая злость, разочарование и ненависть к тем, кто всё подстроил.

Пока из тела выходил адреналин вместе с выплескиваемыми эмоциями, мозг бешено работал. Я взвешивал все «за» и «против».

Понятно, что это Лимон с Карасем всё подстроили. Завалили Левона и решили всё свалить на Вокзальных. Одним ударом ножа-бабочки убили двух зайцев. И теперь, пока всё разрешится, Лимон войдет в число верховодящих старшаков и возьмет власть над Серовкой в свои руки. Гурыль с остальными если и отвертится, то Вокзальные войдут в число чуханов, которые нарушили пацанский кодекс. Вряд ли получится восстановить авторитет.

Что же делать? Что делать? Что делать?

Обращаться в милицию? И сделать Лимону ещё один подарок, когда дам ему повод заорать, что Вокзальные «мусорнулись»?

Обращаться к ворам? Так они встанут за своего. Им пацанские круги были костью поперек горла. И не под ними, и такие же дерзкие — конкуренты. Воры будут даже рады, что всё так повернулось.

А к кому же тогда обращаться?

Я сел на топчане. Ударил кулаком по доске и боль чуть отрезвила.

А ни к кому не получится обратиться. Пацаны сами по себе. Они как стая волчат, неожиданно оказавшиеся на свободе. Злые, дерзкие, резкие. Такие и клыком по горлу полоснут, не считая это грехом. Такие будут бить противника до тех пор, пока тот не окажется на земле.

И если не получится одолеть Лимона с прихвостнями законно или незаконно, то придется побеждать их по совести. А это значит, что придется поднимать Южу на уши…

И делать это нужно будет мне. Справлюсь ли я? Ведь даже друга не смог вытащить…

Справлюсь. Ведь я знаю кое-что такое, по сравнению с чем все наши нынешние разборки кажутся всего лишь возней в песочнице. А с Серёгой… Серёгу завтра или послезавтра навещу в больничке. Ведь по пацанскому кодексу — лежачих не бьют.

С такими мыслями я провалился в беспокойный сон.

Я вынырнул точно также, как провалился. Упал в темноту и вынырнул из темноты. Как в омуте побывал. Даже надоедливые комары не мешали. После того, как из меня пытались выжать кровь на танцах, мелкие создания казались незначительной помехой.

Проснулся оттого, что услышал рядом шум. Кто-то осторожно подбирался к «домику». Глаза сразу заметались по шалашу — что взять в руки? Чем вооружиться?

Вряд ли кто из знакомых будет так подкрадываться. Увидел в углу сломанный черенок от лопаты, непонятно кем оставленный, и дернулся к нему. Притих возле входа. Сквозь редкие просветы было видно, что на улице уже день, а солнце поднялось чуть ли не к зениту.

Ни хрена себе поспал.

Как только дверь отошла в сторону, так сразу же рванул незваного гостя внутрь шалаша, повалил на пол и занес импровизированный кол. В последнюю секунду рука дрогнула и острие вошло правее головы на расстоянии в нескольких сантиметров.

— Фу, бл.! — выдохнул отчим, глядя на меня покрасневшими белками глаз. — Чуть не завалил…

— Ты чего здесь? — поморщился я от запаха жесткого перегара.

— К тебе приперся, — буркнул он, отталкивая меня и поднимаясь на топчан.