Уловив с полуслова, о чем речь, Мармелад уточнил:

— Так кто там шуршит у меня за спиной?

— Бэмбс, — ни минуты не колеблясь, сдал обидчика скупщик краденого.

Вечером того же дня на старом заброшенном асфальтовом заводе, в семи километрах от Кольцевой дороги, собралась вся банда. К этому времени ее ряды пополнились новыми кадрами. Машины теперь угоняли одни, транспортировали другие, прикрытие акции обеспечивали третьи.

Сходка проходила, как небольшой пикник. Хотя-мрачные трубы асфальтового завода и неистребимая вонь гудрона могли даже крокодилу отбить аппетит. Расположившись возле северной стены почерневшего от копоти и времени здания, бригада мирно обсуждала текущие дела.

Они выпили по маленькой, перекурили и теперь лакомились купленными в придорожном кафе шашлыками и не успевшими остыть чебуреками.

Не отошедший от хмеля Бэмбс ничего не ел. Пил пиво из полуторалитровой бутылки и мрачно взирал на окружающих.

— Бэмбс, закусывать надо…

К нему медленно приближался Мармелад.

— Не лезет.

— Не лезет… Зачем же ты кусок побольше урвать стараешься? — Подойдя к бандиту, Мармелад вынул руки из карманов.

Этот жест, показывающий, что у главаря нет оружия, Бэмбс расценил как проявление миролюбия или слабости и вместо того, чтобы уладить конфликт, пошел на его обострение.

— Ты что, предъявы мне лепишь? — рыкнул он.

— Угадал. Зачем на хозяина станции наехал… Он честный мужик. Отслюнивает нам за железки, как положено.

— Тебе, — уточнил бандит.

Привлеченная громким разговором, вся стая подтягивалась поближе.

— Так ты недоволен? — змеиная улыбка играла на губах главаря

Публика придала увальню решимости. Он оторвал спину от стены, хлебнул пива и плюнул под ноги Мармеладу.

— Недоволен, — хмыкнул Бэмбс, — не то слово. Я ведь не чмошник. На халяву не надеюсь. Паленые тачки гоняю по трассе, как положено. А ты, Мармелад, раскомандовался слишком. Братва тобой недовольна.

Из-за спины главаря кто-то процедил:

— Ты за себя отвечай.

Мармелад, не поворачивая головы, изобразил на лице мировую скорбь:

— Вот видишь, Бэмбс. Кипеж только ты поднимаешь. Остальные молчат. Башню у тебя конкретно клинит. Тебя случайно папенька не в пьяном виде делал? Может, вставил с бодуна родительнице не то, что надо, а потом спохватился?

Это было прямое оскорбление, Бэмбс три года сидел по пустяшной статье за хулиганство. Но лагерные правила усвоил твердо. Слова Мармелада означали и вызов, и приговор одновременно. Очутившись в безвыходной ситуации, бандит пошел ва-банк.

Заскрипев зубами, сказал:

— Ты еще за корефана моего не ответил.

— За цыгана?.. Брось, Бэмбс, дело прошлое, — с фальшивым добродушием рассмеялся главарь.

Бандит упрямо замотал головой:

— Мордой в муравейник… да еще с прибабахом, со связанными руками и ногами… Нет, Мармелад, за такие дела отвечать надо. И делишь ты нечестно. Бабло нашими руками в карман загребаешь. Не по понятиям это. Не по воровскому закону.

Мармелад откровенно презирал старых «законников» с их кодексом чести, устаревшими правилами и понятиями.

Добавив в голос ехидных ноток, спросил:

— Так ты у нас знаток законов? Честный фраер с зоны? По понятиям предлагаешь жить? Может, на поклон к какому-нибудь старому пердуну, коронованному воровской короной при царе Горохе, отправиться прикажешь? А может, нажалуешься авторитетам? Мол, неправильно Мармелад дела ведет. Братву обижает…

Запутавшись, Бэмбс сдуру ляпнул:

— Может…

В глазах у главаря зажегся дьявольский огонь. Его рука скользнула в узкий карман джинсов. Но Мармелад не спешил расправляться с зарвавшимся дебилом, вздумавшим ему перечить. Он устроил спектакль, в котором был и режиссером, и исполнителем главной роли. Спектакль предназначался для братвы, толпившейся у него за спиной.

Нащупав рукоять четырехгранного стилета, главарь взял паузу. Он обернулся, обвел тяжелым взглядом подчинявшуюся только ему стаю.

Обращаясь скорее к зрителям, чем к жертве, процедил сквозь зубы:

— Мне по барабану воровские законы и синяя шваль. Я знаю, некоторые из вас сидели. Мои слова могут не понравиться. Но я не пузырь с водярой, и не цветок на клумбе. Нравиться никому не обязан… А поровну делят только кашу в богадельне. У нас свои законы и правила, и устанавливаю их я. На нары попадают козлы вроде Бэмбса и слабаки. Там они кучкуются, как клопы в драном матрасе, и придумывают законы. Крутые ребята дело до шконаря не доводят..

Притихший бандит снова воспрянул духом. Философия главаря вызвала у Бэмбса злобный смешок:

— Много таких умников с порванным очком я видал на зоне.

Повернувшись, главарь рявкнул:

— Заткнись.

Но налившегося краской битюга уже понесло. Подбоченившись, он кричал:

— А ты мне рот не затыкай. Я срок тянул. А вот что ты делал? Шоблой по горам носился. Пацанят и баб мочил… герой хренов. Подтерли вашими мордами чечены задницы. Теперь здесь мастевыми стали, — в припадке ярости Бэмбс рванул на груди майку. — Что ты грузишь, Мармелад, что ты грузишь!.. Думаешь, никто тебя за шкирятник не возьмет.