Ганеша жалел биороботов, они были так наивны.

Но Аполлон, после серии экспериментов не испытывавший к ним ничего, кроме брезгливого отвращения, говорил ему, что они сами выбрали себе такой формат бытия. И даже если Ганеша снова попытается им помочь, всё одно попятятся «на круги своя».

И Банану не оставалось ничего, как только тупо использовать девушек по мере своих потребностей. Выслушивая, если он отступал от общепринятых норм, нытье или сентиментальные разглагогольствования Ганеши. А то и получая нерукотворческие подзатыльники и зуботычины от Аполлона. Банан, теоретически, был телом. Такая у него была работа.

Не имея возможности ни покорить высшее общество, подобно Люсьену де Рюбампре, ни завоевать его, подобно д’Артаньяну, так как имел не укомплектованную экипировку, Банан был заброшен в его тыл. Хотя коня давно уже заменила машина, плащ – имидж, а меч… Как был, так и остался мечом, только и жаждущим воткнуться в тугую плоть.

И был познакомлен Пандорой, подружкой Пенфея, со Сфеной. Дабы растормошить после рейса его симпатический отдел не особо-то уже и нервной системы.

Весело пообщавшись, Банан сам раскрасил ногти Сфены в разные цвета лаком Пандоры, говоря при этом, что он сам именно так ногти и красил бы.

– Но на этой планете парни почему-то так не делают. Хотя красную помаду для губ, как известно, изобрели именно французы, чтобы губы были у них видны сквозь бороду. И я вынужден красить свои ногти лишь защитным бесцветным лаком, чтобы они не слоились во время работы в море от солёной воды. А губы – бесцветной помадой, чтобы они не трескались в трюме от мороза.

Всё порываясь накрасить ей лицо, говоря:

– Ты будешь моей прелестной статуей! Моим произведением искусства быть. То есть – по-настоящему прекрасной!

И буквально через пару дней был приглашён Горгоной, более куртуазной сестрой Сфены, совершить вечерний променад в её седане. С целью сбора информации о потенциальном женихе её подруги. Под блеск, сверкание и кутерьму ночного города, причудливо переливавшихся по длинному капоту её мощного авто. Где Банан самодовольно похвастал тем, что прибыл на Зеилю из Центральной галактики в качестве Творца Вселенной.

– Но сейчас я занимаю на вашей планете весьма скромную должность Планетарного Творца.

Которая, если честно, мне претит. Так как мне теперь приходится денно и нощно создавать для человечества Учение, которое повысит ваш духовный и интеллектуальный уровень на абсолютно новую ступень. Привлекая для этих целей в качестве топ-моделей самых красивых и соблазнительных героинь.

– Таких, как мы? – впервые улыбнулась Горгона.

– Чтоб не быть занудой в глазах читателей, как другие духовные наставники.

Окончив инквизиторский допрос, на котором Банан совершенно искренне и немного горделиво всё о себе выложил на панель их повышенного внимания, Горгона небрежно рассовала всё это по карманам памяти и что было духу погнала подкапотных лошадей. Вдохновившись его коротким, но таким фантастическим рассказом! И переключилась на обсуждение более приземлённых вопросов.

– Ты уже нашла работу? – строго спросила она у Сфены, резко нажав на газ. Вдавливая ту в сиденье.

– Нет ещё, – стала оправдываться Сфена, тут же пристегнувшись. – Чтобы меня приняли на нормальную работу, мне нужно сперва получить диплом. Ведь нас упекли в монастырь Карамелек за полгода до окончания бурситета. А сделать документы задним числом, как ты, денег у моей семьи нет. Поэтому мне придётся доучиваться официально. Только тогда я смогу работать по специальности.

Банан вздохнул, но не облегченно, а с примесью сожаления, словно бы выдохнув из себя затхлость разочарования. Было видно, что он охотно помучился бы ещё на дыбе расспросов Горгоны, растягивающих его удовольствие от общения с ней до приятной ломоты в суставах. Заставляя его честно-честно во всем признаться! Так сильно он собой гордился.

Но включив магнитофон, обе они заголосили дуэтом модные тогда куплеты, пытаясь поразить его в самое сердце своими вокальными данными:

– Ку-у-ра-а-жи-и-и – это наша жи-и-изнь!

– Кура-а-аж…

Давая понять Банану для чего они его, на самом-то деле, пригласили. И кто они, собственного говоря, такие.

Но тогда он этого наивно ещё не замечал и считал (на пальцах своего недалёкого рассудка), что обе эти чудесные ведьмы элементарно надрались зелья и просто дерут горло, как типичные мартовские кошки. Даже не пытаясь его зачаровать. То есть ещё не осознавая это как личный вызов, постепенно ведущий к его полному поражению. Их красотой и слаженностью их дуэта.

Хотя, какой красотой, о чём речь? Ведь Сфена была просто хорошенькая, да и только.

А Горгона – просто шикарна!

Так что ни о какой – усредняющей их вместе – красоте не было и речи. Внутри него.

«Обе они просто-напросто восхитительны!» – наивно восхищался Банан.

«Только и всего!» – спорил с ним Аполлон, не желая сдаваться.

Ведь Банан, сидя в бешено мчащемся по городу ослепительно белом «Марке» Горгоны, неосознанно уже предвосхищал это своё восхищение ими обеими: то вместе, то раздельно. Каждую! Пока они вдохновенно пели, пытаясь вовлечь его в свой кураж. Поражая его ещё и тем, как широко им удавалось открывать при этом свои перепачканные в помаде рты. Как бы обещая ему уже и это в тех куплетах, смысл которых они и преломляли ему сквозь эту его банальную линзу восприятия их вокальной истерии. Втягивая его в свою историю. Их персональных я.