За разговором дошли до лифта и поднялись на восьмой этаж. Просторный тамбур на две квартиры. Одна дверь приоткрыта. Нас уже ждут. Встречает мама Сергея Борисовича, Валентина Алексеевна – маленького росточка, очень хрупкая на вид, с необыкновенно красивыми голубыми глазами. Во взгляде чувствуются твердость характера и властность. Сразу же показывает мне мою комнату и предлагает чувствовать себя как дома. Приглашает на кухню поужинать.

– Открывай холодильник, все что хочешь бери, ешь.

Но на эмоциях есть совсем не хочется, вежливо отказываюсь и иду в комнату. Располагаюсь. Через несколько минут ко мне заходит Сергей Борисович. Я в это время, уже освоившись, с любопытством разглядываю комнату. Скромная, но просторная, все необходимое есть, и при этом ничего лишнего. На стене висит до боли знакомая фотография в рамке. Кузя, перехватив мой взгляд, говорит:

– Поклонники подарили, на концерте 15 февраля.

– Кузя, а кем был для тебя Юрка, ведь не просто коллегой по цеху, вокалистом?

Сергей Борисович сел на кресло, закурил сигарету. Я тихонько подсела на кресло рядом. С минуту промолчал:

– Нет, конечно! Васильич был для меня родным человеком, Лана, он был мне как сын. Ведь когда мы с ним познакомились, ему всего-то было тринадцать, а мне двадцать два. Это было в ноябре 1986 года. В интернате я работал руководителем кружка художественной самодеятельности с 1984 года. Писал песни, вернее, они писались. И уже давно искал себе вокалиста.

Я точно знал, какой это должен быть солист. Он должен быть другой, не такой, как все. Начал искать такого в оренбургском интернате № 2. Я же в нем работал перед армией. И с бывшим директором закупили тогда аппаратуру, по тем временам неплохую, можно было работать. Я уже тогда мечтал создать музыкальный коллектив. Но пришла повестка в армию, и не случилось. По возвращении, в мае восемьдесят шестого года, устроился в Оренбургский дом отдыха, проработал все лето. Но его закрыли на ремонт, и я решил вернуться в детдом. Все еще мечтал о создании своей группы и уже знал, какой она должна быть.

К тому же у меня уже были написанные в армии песни («Вечер холодной зимы», «Встречи», «Старый лес» и др.), и я потихоньку доводил их до ума. И солистом у меня будет только пацаненок, и он должен быть не таким, как все.

Я знал, как он должен выглядеть, какими чертами характера обладать, какой у него должен быть голос, слух и как он должен петь! Очень много ребятни прослушал. Да, были с голосами, и со слухом, и с характером, и даже с харизмой, но все не то.

Ох@еть, столько народу я переслушал, а нужного нет, но я точно знал – я его найду!

Друзья, видавшие один за другим оканчивавшиеся ничем прослушивания, советовали отказаться от этой идеи найти пацана. Им казалось, что со взрослыми будет работать легче и толку будет больше. Но нет, что-то меня двигало вперед, и я знал, что встреча с пацаном не за горами. Если я что-то задумал, то обязательно дойду до конца.

Как-то ко мне заглянул Славка Пономарев. Он приехал сюда вместе с Тазикеновой. Слава воспитанник Акбулакского детского дома. После окончания десятилетки он остался работать в детдоме кочегаром. Это была не работа его мечты, и он с радостью принял тазикеновское предложение поехать в Оренбург вместе с ней. Там Слава устроился руководителем интернатского технического кружка. Пока Пономарев был занят картингами, ему было не до чего вообще, в то числе и до музыки. Но когда дела в техническом кружке пошли нормально, Слава заглянул в мою импровизированную студию. По натуре он был музыкантом, вернее, как и я, – любителем музыки. Виртуозно владел гитарой.

Мы сдружились, вместе восстанавливали уже раздолбанные в мое отсутствие инструменты. Так вот, он пришел ко мне и говорит: «Мальчишка есть, Тазикеновский. Как поет, не знаю, но слух обалденный…

Юрка Шатунов. Прослушай-ка ты его». Я сказал: «Давай, поехали», – и подумал, скольким фамилиям я уже пытался придать эстрадный блеск. Не получалось. Теперь вот какой-то Шатунов… Мы сели в машину и погнали за пацаном.

Когда впервые увидел Юрку в Акбулаке, он был весь гря-я-язный такой, пропахший табаком!

– Привет, – говорю. – Кузя.

– Привет. Юра. А курить есть?

– Есть, конечно.

Покурил.

Вернувшись в Оренбург, я отправил его в душ. Он помылся и потом пришел ко мне, сел. Покормил я его. Уже после говорю: «Бери гитару, – он взял. – Что ты можешь?»

Он говорит: «Да я могу то, что захочешь». Говорю ему: «Ну спой что-нибудь», – и он запел «На маленьком плоту…»

Совершенно неповторимый, уникальный вокал. Юрка полностью погрузился в песню и словно ее проживал. Невероятная харизма, и характер чувствовался. Какая-то фишечка во всем этом была!!! И тут я понял, что это тот самый пацан, которого я так долго искал в отношении вокала!!! Я его слушал и ох@евал! Это тот, кто мне нужен!!! Я, радостный, ему сказал: «Ну, хочешь ты или не хочешь, но тебе придется стать звездой». Вот так и начали работать.