— Ага… — соглашаюсь, смотря в одну точку на столе. Но тут же вскидываю голову. — Светуль, ты, надеюсь, понимаешь, что об этом никто не должен знать? Ни одна живая душа. Я могу на тебя рассчитывать?

— Я сейчас обижусь! — надувает она губы. — Я разве похожа на ту, кто много болтает?!

Кое-как я сдерживаю смешок и растягиваю губы лишь в лукавой улыбке.

— Ну, вообще-то да!

— Эй! Ты поняла, о чём я! — возмущается Светлана Анатольевна, заставляя меня рассмеяться.

— Поняла, конечно! — прочищаю горло и добавляю. — И, пожалуйста, больше не поднимаем тему. Это больше не повторится, всем обо всём просто нужно забыть и всё.

— Я поняла тебя! — с готовностью кивает она и жестом показывает, будто закрыла рот на замок. Но тут же вновь наклоняется ко мне и кричит шёпотом: — Но это всё равно, охренеть, какая новость!

— Света!

— Всё-всё! — тут же отодвигается женщина, подняв руки в капитулирующем жесте, после чего по кабинету снова разливается наш хохот.

Уф… Ну вот и отвлеклись, да?..

***

Вечером, как и договаривались, мы с Женей едем ко мне. А на лестничной клетке очень «неожиданно» встречаем нашего механика Константина. Чёрт!

— Здрасьте! — высунувшись из своей двери, он расплывается в ехидно-мерзкой улыбочке.

— А ты не говорила, что вы соседи, — кивнув мужику, хмыкает Женя.

— Да как-то вылетело из головы! — быстрее открываю дверь квартиры, пока этот хрен так и стоит, поглядывая на нас. Заталкиваю Женю в квартиру, оборачиваюсь к соседу, недобро прищурившись, а затем захлопываю дверь. — Сейчас быстро поедим и за работу! — проговариваю бодро, с улыбкой, разуваясь. Так сказать, позитивно настраиваю парня на работу.

Женя тем временем оглядывает обстановку, широко улыбаясь.

— Было бы неплохо, я голодный, как волк!

Я киваю и бегу в комнату. Хочется успеть как можно больше, раз уж тут помощь нарисовалась.

Включив режим «Энерджайзер», быстро переодеваюсь в шорты, футболку, а после бегу ставить воду под пельмени.

Кухня доделана, осталось поклеить прихожую и комнату. А вот для ванной придётся вызывать профессионалов. Плитку я точно положить сама не смогу.

Ну а оставшийся день покрылся дымкой торопливости, усталости и даже веселья…

Быстро поев, мы принялись за поклейку. Женя намазывал стены, а я приклеивала обои. Провозились до одиннадцати ночи. Полностью измазавшись в клее, мы всё-таки облагородили и комнату.

Красивые однотонные стены нежно-персикового цвета ласкали взгляд. Пристроили мебель на свои места, прибрались и вуаля! Чистота и красота!

— Жень, спасибо тебе огромное! Одна бы я делала это несколько дней! — выдыхаю я, когда уже провожаю Митягина, стоя с ним в прихожей.

— Рад помочь! Обращайся! — расплывается он в широкой улыбке, надевая кроссовки.

Услышав это, я удивлённо и воодушевлённо подпрыгиваю.

— Да?!

Женя выпрямляется и, рассмеявшись, кивает.

— Конечно!

Ну что за золотой человек этот Митягин! Так и хочется расцеловать в обе щёки от радости, что не придётся и дальше возиться одной!

— Завтра я планирую ехать по магазинам, выбирать плитку в ванную и сантехнику. В среду сможешь мне снова помочь?!

— Так… — задумывается Женя ненадолго, а затем кивает, вырывая из меня облегчённый вздох. — В среду у меня выходной, свободен с обеда.

— Ага… Ну, значит, я пораньше уйду с работы…

Ведь с этим проблем быть не должно?..

В итоге договариваемся в два часа нужного дня встретиться возле моей квартиры. Провожаю его, иду в душ и валюсь на диван.

Я так устала, что засыпаю мгновенно, не успев подумать о сегодняшнем дне и о том, как болит моё сердце…

Вторник прошёл на удивление быстро, но всё же оставил после себя болезненные ощущения. Я видела Гришу. Но дальше приветствия и пары фраз о работе разговор не заходил. Было непривычно, что он не цеплялся ко мне. Не орал и не бил ладонью по столу. Непривычно и даже не хватало. Он вообще старался не смотреть на меня, ну а я, наоборот, его разглядывала.

Гриша был хмурым, на вид больным. И даже на мгновение в голову пришла мысль, что это из-за меня. Подавленный, безэмоциональный, выгоревший. На мгновение поселилось чувство, что он страдает так же, как я. Но я быстро вытолкнула эти мысли. Он мне в понедельник всё сказал. И жизнь этого человека отныне не должна меня касаться ни коим образом.

Головой я понимала, что его слова правильные. Что он не сможет меня простить, всегда будет помнить. А я должна исчезнуть, когда всё решится, и позволить ему наконец дышать свободно. Но сердце не соглашалось ни с ним, ни со мной. Оно ныло и ныло. Рядом с ним отбивало по-больному сумасшедший ритм…