...Вот свалился на меня один из "мессеров". Летчик начал обстрел. Я за сопку. Снаряды и пули, кроша гранитную скалу, брызнули во все стороны. Изловчившись, послал "катюшу". Снаряд не попал, он разорвался впереди, но фашистский истребитель шарахнулся в сторону.

Я расстрелял все "катюши". Ни одна из них не причинила фашистам вреда, но сбила их наступательный пыл.

Бросив взгляд на приборную доску, увидел: кончается бензин. Еще десять - пятнадцать минут полета, и мне падать.

Включил радио.

– Я Сокол! Я Сокол! Веду бой! Район Ура-губа. Вышлите помощь!!!

Продолжая увертываться от атакующих "мессеров", стал оттягивать их на восток, в сторону зенитных батарей, прикрывавших нашу военно-морскую базу. И вдруг вижу: над самыми верхушками белеющих сопок несутся на максимальных скоростях, расстилая дымы, срезая курс, шесть наших истребителей.

Увидели истребителей и летчики "мессеров". Не любили фашисты драться, когда наших бывало больше. Прекратили атаки и - удирать на запад.

Я за ними...

Наши истребители догнали меня. Ведущий, Павел Орлов, кричит по радио:

– Тоже мне! Звал на помощь, а сам один четырех гонит! - И тут же добавил: - Давай скорей на аэродром. За тобой тянется след!

Напоминание товарища отрезвило меня. Я прекратил погоню и, чуть не задевая вершины сопок, понесся на аэродром.

Садился с большим трудом. Гидросистема выпуска шасси оказалась разбитой. Колеса застряли на полпути, пришлось повозиться, чтобы поставить их на место. Не выпускались и щитки - "воздушные тормоза"... В конце концов, как ни старался, а приземлил самолет лишь на середине летного поля и только на два колеса.

Не сбавляя скорости, с поднятым хвостом несся мой истребитель к границе аэродрома, где чернели огромные валуны. Напрасно жал гашетку: тормоза не работали.

Чтобы не врезаться в валуны, я резко толкнул левой ногой педаль руля поворота в надежде, что стойки шасси не выдержат, самолет грохнется на фюзеляж и закончит свой пробег. А он, как флюгарка от ветра, развернулся и, не опуская хвоста, помчался обратно, прокатился почти через весь аэродром и остановился. Я хотел было выпрыгнуть из кабины и не мог: все закружилось перед глазами.

Вскочив на крыло, летчики подхватили меня под руки и вытащили из самолета.

Только коснулся ногами снега, боль током отдалась в правой ноге.

– Ой, братцы!.. Кажется, ранен...

– Ну конечно, ранен. Смотри, все брюки в крови...

Через полчаса я уже лежал на операционном столе нашего авиационного госпиталя. Хирург Сергей Иванович Дерналов делал операцию. Он искал осколок снаряда, пробивший мне правое бедро.

На следующий день пришла весть о судьбе моих товарищей. Один из них погиб. Второй посадил свой подбитый истребитель на пологий скат сопки и пешком вернулся в полк.

Спустя несколько дней наши авиационные техники поехали в район, над которым мы вели воздушный бой. В сопках, близ Ура-губы, они нашли сбитый мною фашистский самолет. Его пилот был обер-лейтенант с усиками "под фюрера", награжден двумя железными крестами.

Время текло однообразно, тягуче, скучно. Изредка приходили навещать друзья. Чаще не позволяла обстановка: фашисты оживились.

Однажды ко мне заскочил Паша Орлов. Лицо его светилось радостью.

– Кончили мы с "костылем" играть в кошки-мышки, - сказал он. - Словили "горбатого". Вчера срезал его с двух очередей.

Я поздравил друга с победой.

Шел второй месяц лечения. Понемногу стал ходить, опираясь на палку, рана что-то заживала плохо.

Однажды ковыляю по коридору госпиталя. Смотрю, несут на носилках кого-то. На них лежал заросший бородой человек. Это был Захар Сорокин - мой однополчанин. Его привезли из Полярного, из военно-морского госпиталя, куда он попал после тяжелого воздушного боя и необычного приключения в тундре.

...Звено наших "мигов" под командой Захара Сорокина атаковало несколько "мессершмиттов".

Захар тут же поджег ведущего. Остальные врассыпную бросились удирать. Захар - за ними. Когда он в облаках гнался за одним из "мессершмиттов", на него напал другой.

Пулеметная очередь резанула по крылу и кабине. Сорокин был ранен в ногу, но из боя не вышел, продолжал драться. В баках оставались последние литры бензина, когда Захар повис за хвостом "мессершмитта" Фашист усиленно маневрировал. Захар не отрывался. Вот он поймал фашиста в прицел, но пулеметы молчали.

"Патроны кончились!" - понял летчик. Его "миг" рванулся как подстегнутый за "мессершмиттом", догнал врага и - винтом по хвосту.