Разнообразие на планете «Нэшнл Джеографик» прославлял – но только до тех пор, пока оно было где-то далеко-далеко и больше напоминало картинку из книжки. В 1940-х годах Национальное географическое общество (17) исключило из числа своих членов чернокожих, запретило им пользоваться библиотекой штаб-квартиры организации в Вашингтоне, округ Колумбия, и претворило в жизнь политику ориентации издания исключительно на белого читателя. По большей части журнал старался не писать о цветном населении самой Америки. И если и питал слабость к экзотике ради трепета открытий, то в основном все равно публиковал статьи в защиту колониальных завоеваний, против иммиграции и в поддержку движения за евгенику. Не осмеливаясь публиковать топлес фотографии белых женщин, он без зазрений совести – и исключительно во имя науки – печатал снимки африканок, позволявшие впервые узреть грудь многим поколениям очарованных ими американских мальчишек. Хайле Селассие собрал полную коллекцию номеров журнала и слыл восторженным членом Географического общества, представляя собой редкое исключение из правил. Вместе с тем он никогда не считал себя «черным», полагая своим предком даже не проклятого Ноем Хама, а Сима, в то время как «Нэшнл Джеографик» решительно именовал его семитом.

Вполне возможно, что здесь налицо парадокс, сопутствующий рождению каждого божества, но, пытаясь вглядеться в глубокие воды далекого прошлого, мы далеко не всегда располагаем надлежащими источниками света, дабы что-то там увидеть. Журнал, проповедовавший расистскую политику и выступавший в защиту империализма, сам того не желая, выступил в роли священного писания в теогонии чернокожего божества. «Бог – суть не что иное, как бедствие иронии» (18), – написал как-то философ Эмиль Чоран, потому что Он возвышается над противоречиями и язвительными насмешками, сопровождающими Его появление на свет. И тот факт, что на небесный трон власти чернокожих пришлось взойти человеку, совсем не считавшему себя таковым, может показаться парадоксом еще более высокого порядка. Новая религия, сформировавшаяся вокруг его особы, получила название «растафарианства», хотя Во и отмечал, что после коронации императора, получившего небесный титул Хайле Селассие, «каждому, кто посмел бы назвать его Тафари, грозил огромный штраф».

В пику его моральному «я» божественная природа императора была выше любой личности, имени или цвета кожи. Она включала в себя все, что бросало вызов белой мировой гегемонии и той несправедливости, которую белый мир выковывал с того памятного дня, 5 мая 1494 года, когда Колумб оглядывал побережье. «Вот она, Хамайка, возвышается на фоне вечернего неба девственно чистым, темно-зеленым силуэтом», – сообщал адмирал, глядя как племя таино готовится занять оборону на берегу. В материалах, посвященных его походам, «Нэшнл Джеографик» сохранил стиль, которым автор описывал свои открытия. Ямайку он открыл во время второго похода, а на обратном пути в Европу прихватил с собой пару тысяч пленников, чтобы продать на невольничьем рынке, что ознаменовало первый эпизод трансатлантической работорговли.

Сам Эддисон Саутард тоже вряд ли подходил на роль летописца откровений чернокожего могущества. Если учесть, что на эту должность в Америке можно было выбрать квалифицированного чернокожего политика, благо недостатка в таковых не наблюдалось, назначение этого белого чиновника, уроженца Кентукки, несло в себе целый ряд противоречий. Когда он сидел в своем кабинете за столом, его вдруг посетила религиозно-поэтическая муза. Свой восторженный отчет о коронации он завершил подробностями собственных поездок по Эфиопии с ее живописными долинами и крутыми каньонами, с богатыми рынками, где вовсю торговали леопардовыми шкурами и медом. Ему очень хотелось сотворить образ обетованной земли и прославить ее несравненную красоту. Горделивые верблюды несли гофрированное железо для современной кровли, согнутое аркой и привязанное к их горбам. Если «Харперс» писал о выгребных ямах и паразитах, то «Нэшнл Джеографик» рассказывал о похожем на херувима абиссинце, играющем на арфе, словно стараясь доказать справедливость слов царя Давида, сказавшего в своих псалмах, что «Эфиопия – край, где любит обитать Бог». Читателям, барахтавшимся на самом дне Великой депрессии, журнал предлагал элегантный образ эфиопского повара, державшего в руках поднос с одним-единственным страусиным яйцом, которым можно было накормить двадцать четыре персоны.

Ближе к 1950-м годам один антрополог (19) обратил внимание на новоявленных проповедников, вещавших на улицах Кингстона с Библией в одной руке и потрепанным экземпляром «Нэшнл Джеографик» в другой. Обычно они зачитывали выдержки из подготовленного Саутардом материала, задерживались на том или ином предложении, дабы его объяснить, и обсуждали со слушателями возможные толкования написанного. Но чаще всего делали долгую паузу на словах дипломата о том, как принцы со всех сторон света «преклоняли в знак покорности перед императором колени». Брат Йендис, на тот момент еще подросток, хорошо запомнил момент, когда ему стало ясно, что Рас Тафари Бог. «Один человек, приехавший с Кубы, подарил мне книгу. В книге этой говорилось о покорении морских глубин (20), о географии… На ее страницах я обнаружил подробное описание коронации Его Величества. И когда обо всем этом прочел, ощутил в себе такое могущество…» Экземплярам этого «священного писания» не было цены, найти их было очень и очень трудно.

Не только коронация Хайле Селассие была сбывшимся пророчеством Атли Роджерса, который писал, что эфиопский бог послал на землю апостола, дабы тот указывал другим путь. Апостолом этим был профсоюзный деятель с гордо выпяченной грудью по имени Маркус Мосиа Гарви. Поначалу Атли испытывал к нему двойственные чувства.

В 1921 году Гарви вещал: «Мне некогда преподавать другим религию». Из-за этих слов Атли чуть было не взял ручку и не написал, что никакой он не апостол XX века. Но так уж получилось, что в этот самый момент Атли явился Бог и сказал: «Не вини человека сего ни в чем, потому как это я, Господь Бог, послал его готовить умы поколений эфиопцев, и займет он важное положение, аминь».

Этот чернокожий активист, родившийся на Ямайке, но впоследствии живший в Гарлеме, мечтал о будущих «Соединенных Штатах Африки», способных бросить вызов американскому могуществу.

В 1914 году Гарви основал Всемирную ассоциацию по улучшению положения негров (ВАУПН), посвященную продвижению черного единства, свободы и прогресса. Наблюдая за миром вокруг, он всегда спрашивал: а почему нет чернокожих королей и премьер-министров, чернокожих инженеров, бизнесменов и ученых? Чтобы добиться независимости черных от структурного расизма, въевшегося в белую экономику, Гарви основал судоходную компанию «Блэк стар», что в переводе означало «Черная звезда», зарабатывавшую на грузоперевозках и способную обеспечить бесплатный проезд всем чернокожим, желавшим возвратиться в Африку. После Первой мировой войны число членов созданной им ассоциации росло как на дрожжах, она привлекала в свои ряды таких активистов, как Леонард Хауэлл. «Пока не наступит эпоха правления негров, – заявил Гарви в 1919 году, – никакой демократии не будет».

По его убеждению, эта варварская война недвусмысленно продемонстрировала неспособность белых править на земле. Эта «война белых», в ходе которой отдавали свои жизни чернокожие солдаты, разрушила последние иллюзии об изначальном превосходстве европейской цивилизации, которое на деле оказалось мнимым. Система мироустройства, миропорядка и продвигаемых ценностей требовала радикальных перемен – включая и концепцию Бога, служившую фундаментом, на котором базировалась вся гегемония христиан. Если Библия предлагала образы и мифы, служившие опорой империалистам, то двигаться вперед можно было только отбросив их, придав сакральный характер политике чернокожих. «Если белые видят своего Бога через белую призму, то нам пришло время смотреть на нашего через свою собственную, пусть даже с большим опозданием, – писал он. – И поклоняться ему мы будем, глядя через призму Эфиопии».