— Для начала, он не мой, — проговорил я, пытаясь с первых минут привить уважение к себе. — Он, действительно, настоящий бог. Может он многое, но для этого в него надо верить, ему надо молиться и благодарить его за то, что он сделал. Его благословение выражается в везении. Вот, например, Светку можно благодаря Рандому вывести из-под опеки отца, чтобы не успел её продать.

— И кому ты говоришь, молиться надо? — первой спросила Света. — Рандому?

— Богу Рандому, всемогущему и всевеликому, — кивнул я сестре. Эта была готова. И тогда я перевёл взгляд на тётку. — Меня он поднял с постели без всяких операций.

— Правда? — спросила та, и я понял, что она очень хочет поверить, но непривычность этого страшила. — А какие у бога Рандома отличительные знаки? — она ещё немного подумала над вопросом. — Атрибутика? Что нужно, чтобы быть ближе к нему.

«Это же гениально!» — чуть было не вскричал я, но сдержался. Каждому богу нужно что-то такое. И у меня оно точно было.

Я сунул руку в карман, а когда вытащил оттуда у меня в ладони лежала серебряная цепочка и такой же браслет. И на том, и на другом красовались игральные кости, как символ бога Рандома.

«Да уж, — выдохнул Игорь, но со смехом. — Профессиональный катала. И заливаешь круто».

Я проигнорировал его замечание. Протянул цепочку тётке, а сестре надел браслет на хрупкое запястье.

— Только молиться и благодарить не забывайте, — проговорил я, глядя им в глаза. — Потому что иначе и о вас помнить будет незачем. Бог он вспыльчивый, но отходчивый. Помогает с лёгкостью, многого не требует. Одним словом, вашу жизнь он сможет превратить в весёлое путешествие.

— А когда я это замечу? — с такой хрупкой надеждой, что страшно к ней было прикоснуться, чтобы не сломать, спросила меня Ксения Альбертовна. И вот тут я понял, что в душе она глубоко несчастный человек. Хоть и умело это скрывает. — Быстро?

— Сразу, — пообещал я, кивнув для верности. — Почти сразу. Пойдём к деду.

— Точно, — встрепенулась она и стала моей обычной тёткой, к которой привык Игорь, да уже и я начинал.

* * *

Он попал в местность, где всё его сущности было отвратительно. Концентрация неестественных запахов забивала нюх. Люди меняли всё вокруг себя. Из одного делали другое, и это было отвратительно.

Но с этим ещё можно было мириться.

А вот с тем, что жертва постоянно ускользала от него, нет. Давным-давно он уже не тратил столько времени на банальную охоту.

Первым делом Преследователь побывал в месте, где взлетали и садились железные птицы людей. Здесь запах сосуда для божественной сущности становился резче. Но чутьё вело охотника дальше, в здание, где остро пахло химией, болью и смертью, как и в том, месте, куда он переместился с Олимпа.

Судя по всему, это место использовалось для того, чтобы убивать людей. Или лечить. А может и то, и другое.

Но Преследователю на это было плевать. Ему нужно было настичь жертву, как можно быстрее.

Он и так уже ошибся однажды, приняв за вместилище для божественной сущности полумёртвого старика.

Впрочем, плевать. Скоро всё будет кончено.

Он не смог удержаться от воя наслаждения возле места, где, кроме химии, пахло безнадёгой и страданиями. Хороший запах.

Но сущности тут уже не было. Примерно полдня.

Затем Преследователь оказался в месте, где множество каменных пещер, стоящих друг у друга на головах, приютили в себе людей. Там след был едва различим, а это означало, что тут жили те, с кем взаимодействовала жертва.

Они неважны. Никто не важен, кроме самой сущности. Её нужно развоплотить, пока она находится в уязвимом состоянии.

Он преследовал и преследовал, не зная усталости, не ведая страха. Он был создан для того, чтобы преследовать жертву вечно. Его имя было Преследователь. Хотя боги предпочитали его звать иначе.

Последним на его пути было место с аурой отчаяния, где люди, подчиняясь жадности и азарту, лишались всего и даже больше. Сейчас здесь уже никого не было, но аура эмоций была столь плотной, что несколько мгновений заглушила остальные чувства Преследователя. Местная охран выпустила нескольких бойцовых собак для охраны территории, и эти тупые создания посмели тявкнуть на охотника. Двух или трёх после сегодняшней ночи не досчитаются.

Но он, по крайней мере, перекусил. А затем от души взвыл, как бы предупреждая жертву о скорой расправе. Вой был не признаком благородства, а всего лишь охотничьи приёмом. Расслышав его, жертва начинала ещё сильнее смердеть страхом и облегчала преследование.

Как же хотелось растерзать жертву. Вонзить клыки в сущность и разодрать её на составляющие. Но приказ был однозначным. Никаких следов. Сжечь в смертельном пламени.

Наконец, след стал ярким и устойчивым.

Преследователь учуял, куда после всех скитаний направилась цель.