– Э-хм, хорошо. – Хант посмотрел на нас и мигнул. Мне показалось, что он постоянно все роняет – желтые линованные страницы, жеваные салфетки, наполовину развернутые леденцы, – хотя в руках у него ничего не было. – Разумеется. Они все… Обычно территорию показывают Марк и Дэмьен, но за Дэмьена вы… Марк! – Он показал на открытую дверь вагончика, и я разглядел внутри несколько столпившихся у стола человек. Армейские куртки, бутерброды, кружки, от которых идет пар. Комья земли на полу. Один из мужчин кинул на стол стопку карт и стал пробираться между пластмассовыми стульями к выходу.

– Я их всех попросил остаться, – сказал Хант, – я же точно не знал… Доказательства. Следы и… волокна.

– Отлично, доктор Хант, – похвалила Кэсси, – мы попытаемся очистить место преступления, чтобы вы побыстрее вернулись к работе.

– Нам всего несколько недель тут осталось, – сказал парень, который остановился в дверях вагончика. Низенький и жилистый, в мешковатом комбинезоне поверх футболки он смахивал на ребенка. На ногах у него, однако, были грязные берцы, а под футболкой выпирали мышцы, накачанные и рельефные, как у боксера в полулегком весе.

– Тогда поторопитесь и покажите нам с напарником территорию, – сказала ему Кэсси.

– Марк, – подал голос Хант, – Марк, детективам надо показать территорию. Как обычно, проведешь и расскажешь.

Марк смерил Кэсси взглядом, а затем кивнул. По всей видимости, некую личную проверку она прошла. После чего он повернулся ко мне. Лет двадцати пяти, волосы собраны в длинный хвост, лицо по-лисьи узкое, с невероятно живыми зелеными глазами. Такие мужчины – те, для кого собственное мнение о других намного важнее того, что другие о них думают, – всегда внушали мне жуткую неуверенность в себе. Они сочатся такой убежденностью в собственном превосходстве, что я остро ощущаю свою бестолковость, неестественность и бесхребетность, на мне будто чужая одежда, и нахожусь я не там, где надо.

– Вам тогда резиновые сапоги нужны, – он ехидно взглянул на мою обувь, что и требовалось доказать, – в сарае есть запасные.

– Спасибо, обойдусь, – ответил я.

Я понимал, что археологи работают в выкопанных в грязи канавах глубиной в несколько футов, но мне страшно не хотелось бродить за этим чуваком, нелепо заправив брюки в чьи-то стоптанные резиновые сапоги. Мне срочно требовался какой-нибудь предлог – чашка чая, перекур, – чтобы минут пять спокойно посидеть и обдумать, как поступить дальше.

Бровь у Марка поползла вверх.

– Как скажете. Нам вон туда.

Он развернулся и зашагал между вагончиками, даже не обернувшись, чтобы удостовериться, что я следую за ним. Кэсси неожиданно ухмыльнулась – мол, вот ты и купился, и от этого мне слегка полегчало. Средним пальцем, так, чтобы Кэсси видела, я потер щеку.

Марк повел меня по территории, по узенькой тропинке между загадочными земляными сооружениями и кучами камней. Ступал он словно мастер единоборств или браконьер – шаги широкие, легкие и пружинистые.

– Средневековая сточная канава, – сказал Марк.

С раздолбанной, полной дерна тачки взлетели две вороны, но, решив, что мы неопасны, вернулись и продолжили клевать дерн.

– А это поселение эпохи неолита. Начиная с каменного века эта территория почти всегда оставалась заселенной. И до сих пор. К примеру, этот дом – он построен в восемнадцатом веке. В свое время в нем разрабатывался план Ирландского восстания 1798 года.

Марк посмотрел на меня через плечо, и я вдруг ощутил нелепое желание объяснить свой английский выговор и сказать, что я не просто ирландец – я еще и родился прямо тут, практически за углом.

– Нынешний владелец дома – потомок тех, кто этот дом построил.

Мы добрались до каменной башни в центре площадки. Посреди плюща темнели бойницы, часть разрушенной стены сползла на землю. Выглядело это до оторопи знакомо, но оттого ли, что я действительно вспомнил башню, или же я полагал, будто должен вспомнить, – этого я точно не знал.

Марк выудил из кармана пачку табака и принялся сооружать самокрутку. Ладони у него были замотаны малярной лентой.

– Центральную часть замка построил в четырнадцатом веке клан Уолшей, а в течение следующей пары столетий замок достроили, – продолжал он, – им принадлежала вся окрестная территория, вон от тех холмов, – он мотнул головой в сторону горизонта, где горбились, заслоняя один другой, поросшие темными деревьями холмы, – до излучины реки внизу, за фермерской усадьбой. Все они были бунтовщиками и налетчиками. В семнадцатом веке они отправлялись в Дублин, до самых английских казарм в Рэтмайнз, хватали там ружья, нападали на солдат, разбивали пару черепушек и смывались. К тому времени, когда англичане организовывали погоню, эти ребята были уже на полпути назад, сюда.

Рассказывал он отлично. Воображение нарисовало мне вздымающиеся копыта, свет факела, грозный смех и нарастающий темп армейских барабанов. За его спиной я увидел возле сигнальной ленты Кэсси – она разговаривала с Купером и что-то записывала.

– Мне ужасно неловко вас перебивать, – сказал я, – но, боюсь, на полноценную экскурсию у меня нет времени. Мне нужны лишь самые поверхностные сведения о территории.

Марк облизнул папиросную бумагу, заклеил самокрутку и вытащил зажигалку.