Шрифт:
– Анюта! Ты чего это пляшешь? – удивилась Клавдия. Она всё-таки приблизилась к подруге и попыталась взять её за руку… И тут же вздрогнула от страха.
– Анна, что случилось?
Лицо Анны побледнело, так что кожа стала почти белоснежной, а глаза, наоборот, превратились в пугающие чёрные провалы… Она издала что-то, напоминающее рык, и с небывалой силой оттолкнула Клавдию. Та отшатнулась, уронила какой-то свёрток, что держала в руках. Хорошо ещё, комнатка была довольно мала, и Клаша упала на постель, вместо того чтобы растянуться на полу. Клавдия вскрикнула и попыталась отползти…
Анна остановилась, мгновение пребывала в неподвижности, затем зажмурилась и потрясла головой, словно избавляясь от некоего наваждения.
– Клаша! Не ушиблась? Ох, прости, я не нарочно!
– Но что это с тобой? – с беспокойством вглядываясь в неё, расспрашивала Клавдия.
– Так… Что-то нашло на меня нынче. Замёрзла, вот и захотелось попрыгать…
Анна усмехнулась, зябко передёрнула плечами и закуталась в платок. Её тело сотрясала мелкая дрожь, а босые ноги продолжали слегка притопывать.
– А башмаки зачем же сняла? Пол студёный! – недоумевала Клаша.
Но Анна уже справилась с собой. Она помогла подруге улечься в постель.
– Лучше ты мне скажи-ка, зачем из дома вышла? Тебе же ходить ещё нельзя!
– Хозяйка пообещала работу мне достать. Мы и побывали с ней здесь, недалеко, в модном магазине: хорошо бы, коли сложилось. Вот только у них там полно девушек теперь, а мне она сулила работёнку дать, коли заказов будет много и им не справиться. А работы у них и правда нынче пропасть: сегодня уже и выдали…
Клавдия кивнула на упавший свёрток; Анна тут же проворно подняла его с пола.
– Ты за работу браться собралась? Тебе же нездоровится, ещё вчера говорила – голова болит и кружится!
Клаша лишь пожала плечами: мол, ну и что с того? И Анна знала – переубеждать подругу бесполезно. По складу своего характера Клавдия всегда отличалась решительностью, и уж менее всего была склонна щадить самое себя.
Они посидели немного на жёсткой кровати, которую делили на двоих. После ареста Александры и побега от Лялиной и Анна и Клавдия значительно реже стали смеяться, шутить, беззаботно болтать.
Как-то так получилось, что Анна взяла на себя устройство их дальнейшей жизни: она не хотела даже и слышать, чтобы Клаша оставалась хотя бы лишний день в доме Аграфены Павловны.
– Уйдём тотчас, как сможешь вставать, – заявила Анна подруге на следующее же утро после того, как забрали Саньку. – Если через неделю – так через неделю, а раньше, даже лучше будет.
Ещё пять дней Клаша пролежала: при попытке встать у неё кружилась голова и она боялась упасть – да и двигаться было трудно из-за боли от ушибов и ссадин. Но мало-помалу ей становилось легче, и Анна сказала Лялиной, что Клавдии необходимо выходить на воздух, чтобы скорее поправиться. Тем более и погода благоприятствовала.
Анна же всё это время исправно, каждый раз после вечерней службы, приходила на Обуховский мост и стояла по два часа, высматривая Илью. Она места себе не находила от страха за него. Хорошо ещё, от полиции ушёл! Если бы его взяли, без документов, без воспоминаний о прошлом – трудно было представить, что его ожидало! Арестовали бы за бродяжничество, а то и разбой какой-нибудь или убийство приписали бы! Анна содрогалась от этих мыслей: она слишком хорошо помнила собственный ужасный тюремный опыт.
Но на мосту Илья так и не появился. Она запрещала себе приходить в отчаяние: возможно, он просто скрывается где-нибудь, боясь, что его схватят по приметам, как человека, находящегося в розыске. Адреса Лялиной Илья, конечно же, не знал. От безысходности Анна несколько раз порывалась пойти в тот дом, где его держали в оковах, расспросить ту самую старуху – а вдруг она сможет помочь его найти? Останавливал только категорический наказ Ильи даже не приближаться к этому жилищу, да ещё его непонятный страх перед безобидной на вид старушонкой. В итоге, туда она не пошла – а на мосту встретиться им не удалось.
Анне снова пришлось принимать решение: на этот раз не только за себя, но и за Клавдию, и за Илью. Клаша поправлялась и уже могла вставать – значит, они уезжают! Больше подруга ни за что не выйдет к гостям «Прекрасной Шарлотты». Анна не сомневалась, что долг, которым Лялина пугала Клавдию давно отработан. Что же касалось её самой – поразмыслив, она уже почти не опасалась угроз Аграфены Павловны отказаться от поручительства. Слишком многое Анне стало известно про её делишки, так что Лялиной невыгодно было бы доносить на бывшую постоялицу. В случае надобности Анне ничего не стоило поделиться со следователем некоторыми подробностями из жизни своей хозяйки.