Йозэль не нашел, что сказать. Да и требовалось ли? Он стоял посреди мастерской, в которой затихли все звуки, и, кажется, забыл, как дышать. Чужая драма давила на него удушающим одеялом, набитым свинцом, и собственные проблемы отходили на второй план. Его проблема — он сам. Лишь последствия опрометчивых решений. Проблема Рахны — неотвратимый рок, стечение обстоятельств, забравший у нее все.

— Мне… так жаль… — он едва протолкнул слова сквозь горло. — Знаете, вы очень сильная женщина. Столько лет носить под сердцем такую ужасающую трагедию!

— Я бы предпочла никогда не услышать этих слов.

— Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что Райт хотела бы, чтобы вы прожили долгую и счастливую жизнь, а не корили себя за то, чего и не могли исправить. Вы можете всю жизнь задаваться вопросами о справедливости и богах, но они не помогут ни вам, ни вашей дочери, — он повернулся к ней лицом и неловко взял ее ладонь. — Вероятно, когда я выйду отсюда, меня поразит молнией, но я все равно скажу вам. Мир несовершенен. Ему неведомо, что есть добро, а что зло. Он ужасающе несправедлив, и никому ничего не воздастся. Вся наша жизнь — череда совпадений. Мы будто катимся с горы, а наши решения не всегда на что-то влияют. Часто то, что мы видим — лишь иллюзия выбора. В том, что случилось тогда, вы не виноваты. Вы сделали все, что могли. А потому дайте себе еще один шанс. Позвольте себе жить, Рахна! Райт не заменить, и все же у вас есть будущее. Будут новые люди, новые мечты, новые смыслы! У вас уже есть те, кто поддерживает вас, кому вы нужны. День за днем вы находите в себе силы улыбаться. Отпустите ее и не дайте боли утянуть вас следом!

Колени швеи подогнулись, и она рухнула на пол, сдавленно заплакав. Йозэль опустился рядом с ней. Он мягко притянул женщину к себе, позволяя ей уткнуться носом в плечо. Рахна вцепилась в него и обмякла. Комнату наполнил надрывный, полный горечи и отчаяния крик, сквозь который Йозэль едва-едва услышал, как подмастерье запер дверь, чтобы никто не мог войти. Йозэль молча гладил женщину по жестким, собранным в хвост волосам и шептал, что все обязательно наладится. Он не мог сказать, сколько все это длилось. Женщина рыдала, пока не сорвала голос, а ее слезы насквозь не пропитали ткань рясы. После чего она медленно отстранилась, понемногу приходя в себя, и скомкано извинилась, на что Йозэль только тихо спросил:

— Какой она была?

Женщина застыла, сидя на полу и будто не понимая, о чем речь, однако вскоре с неожиданной для себя легкостью начала говорить. Рассказывать самые лучшие вещи, что остались в ее памяти, самые светлые и добрые моменты. Голос ее наполнялся теплом, руки, что все еще цеплялись за рясу Йозэля, перестали дрожать. Казалось, с этим криком она выпустила всю боль, что скопилась за прошедшие годы, и теперь остался только светлый образ. Такой, каким она хотела сохранить его. Йозэль сидел рядом и молча слушал, не смея перебивать, лишь иногда задавал вопросы, вынуждая женщину поднимать с глубин сознания все больше приятных моментов.

Когда Рахна, наконец, выговорилась, время перевалило за вечер. Несмотря на протесты женщины, Йозэль оставил на столе золотую монетку и, попросив принести готовую мантию в храм богини сострадания, где собирался заночевать, с легким сердцем покинул мастерскую.

Не так он представлял себе этот день, ой, не так!

Он неторопливо брел по главной улице вдоль закрывавшихся лавок, а в голове было удивительно пусто. Похоже, даже саму способность мыслить он оставил у швеи. Йозэль улыбнулся и ускорился. Нет нужды бояться, мимо храма сострадания сложно пройти. Окруженный садами, он стоял прямо в центре города, распахнув свои врата всем нуждающимся. Пусть история Рахны заставила юношу еще больше усомниться в целесообразности обращения к лекарям — едва ли проклятье можно вылечит настойками — он все же решил попридержать заветный кошель и не тратиться на гостиницу.

Улицы заметно поредели, когда он, наконец, добрался до тяжелых деревянных ворот, что вскоре должны были закрыться до рассвета. Средь бездомных и нищих, путников и пилигримов Йозэль проскользнул во двор храма, однако остаться незамеченным у него не вышло. Все же вид его заметно отличался от облика обычных прихожан. Со всех сторон слышались голоса служителей и служительниц Элиос, спешивших отвести людей к месту ночлега и оказать любую посильную помощь. В какой-то момент, Йозэль с удивлением обнаружил, что один из самых гневных голосов обращен к нему и требует немедля взяться за работу. Йозэль покрутил головой, пытаясь понять в общем гвалте, с какой стороны его звали, когда его нервно схватили за руку.

— Неофиты этого года просто невыносимы! — буркнул мужчина, по голосу заметно старше самого вора. — Что ты встал, как вкопанный, работы невпроворот! Только посмотри, сколько народу! — он потянул Йозэля за собой. — Восставшие на северных землях лютуют, многим пришлось покинуть свои дома, — сокрушенным тоном пояснил он.

— Звучит кошмарно, но боюсь мне не увидеть размах бедствия, — качнул головой Йозэль и остановился, потянув священника на себя, дабы тот уже обратил внимание на некоторые особенности собеседника. — К тому же этот скромный адепт Ксенона едва ли способен помочь даже себе.

Мужчина вопросительно хмыкнул, притормаживая, и все же соизволил присмотреться к «неофиту». Однако в момент, когда смысл сказанного дошел до него, последовала реакция, которую Йозэль никак не ожидал: мужчина охнул и пуще прежнего потащил парня куда-то в сторону, в место, где куда хуже слышались голоса людей. Он схватил Йозэля за плечи и ошеломленно прошептал:

— Акари? Это… Неужели это ты? Мы слышали, что ты умер! Как же так? Как ты выжил? — тараторил мужчина, слегка потряхивая его. — Ну же! Ответь мне хоть что-нибудь? Почему ты молчишь? Ты не узнаешь меня? Впрочем, прошло ведь столько лет… Где же ты был все эти годы? Не молчи, Акари! — голос его сорвался, казалось, мужчина сейчас разрыдается пуще швеи, но все, что мог делать Йозэль, это стоять, как громом пораженный, не успевая и слова вставить. — Это же я, Раэль! Неужели, ты совсем не помнишь меня? Ты ведь сам когда-то помог мне устроиться в этот храм! Ты же с такого дна меня вытащил… — он опустил голову, едва не соприкасаясь с Йозэлем лбами, и содрогнулся всем телом.