— Граф Бекмешев, сразу выскажу свое мнение. Я крайне отрицательно отношусь к совращению малолетних. Считаю это преступлением…

Бекмешев громко рассмеялся.

— Лично я не нахожу здесь ничего смешного, граф Бекмешев.

— Послушайте, господин Никитин, девочки, что живут в моей усадьбе — все крепостные. Посмотрите какие все красавицы, как на подбор… Четверых родители привели сами. Что их ждало в поместьях? Тяжкий труд, убогий быт, грязь и нищета… замужество с такой же голытьбой и вечные побои. Если какой смазливой повезет — возьмет помещик в усадьбу и будет время от времени использовать… У меня девочки живут в прекрасных условиях. Сытые, одетые и обутые, обучаются грамоте и этикету… а года через четыре, когда они надоедят, я найду для них женишков из мещян или помещиков-вдовцов… Господи, разве я чем-то нарушаю заповеди… Да я же настоящий благодетель…

— Они же еще совсем дети, граф…

— Дети? Да эти дети уже сношаются как скоты на сеновалах в четырнадцать… вы все же идеалист, помещикНикитин. Только не говорите, что не держите в усадьбе пару смазливых девок для утех, никогда не поверю… с вашей внешностью бабы наверняка так и липнут…

— Давайте лучше поговорим о делах.

— Хорошо. Через пять дней я пришлю приказчика Шпагина. Он посмотрит ваш кирпич, и если понравится — купит тридцать тысяч штук.

Граф показал на блюда:

— Почему не кушаете, господин Никитин?

— Аппетит что-то совсем пропал.

Девочки, что приносили обед, действительно совсем дети. Не старше тринадцати. Чуть старше Софочки, дочери помещицы Поповой, которая еще верит в сказки. У меня это в голове не укладывалось… Не может психически здоровый мужчина так поступать… это полный абсурд.

— Однако, вы весьма впечатлительная натура,– усмехнулся граф.– Это большая редкость для провинциального помещика. Даже престарелые императоры в Древнем Риме спали с юными особами, чтобы сохранить молодость и здоровье… да и кое-кто из наших русских царей…

— А вы себя возомнили царем?

— Ну что вы, господин Никитин! Вы неправильно меня поняли. Послушайте, давайте я тоже приеду к вам через недельку. Посмотрю ваш кирпичный заводик и усадьбу, тем более, у меня попутно дела в Тимофеево…

— Вы холодный циник,– сухо ответил я.– Послали к камышам практически безоружных мужиков, хотя вполне осознавали серьезную опасность. Знали, что там бегает громадный дикий вепрь. По вашей вине сегодня погиб человек. Вы насилуете малолетних девочек, пользуясь своим положением. И не надо говорить, что родители сами их приводят. Это не родители, а черти, их место в аду…

Граф побледнел, сжав добела кулачки.

— Как и обещал, Бекмешев, я продам вам партию кирпича. Но больше между нами не будет никаких дел…

— Зря вы так, господин Никитин… с такими принципами вам точно не ужиться в нашем дворянском сообществе… а я человек влиятельный и в Царицыне, и в Тимофеево…

Я привстал и окатил графа леденящим взглядом:

— Прощайте, граф Бекмешев!

— Что же… и вам всего доброго, господин Никитин!

Я быстро вышел за ворота, сел в бричку и кивнул Герасиму:

— Поскорее убираемся из этого Содома!

После обеда небо потемнело и зарядил мелкий дождь. Мы остановились на обочине и натянули каркас с чехлом от дождя. Однако каркас защищал только меня. Когда проехали половину пути, дождь усилился. По чехлу били тяжелые крупные капли.

Я кивнул на домик на холме:

— Что там?

— Небольшая дорожная гостиница.

— Поворачивай, Герасим…– кивнул я.– А то до нитки промокнешь…

Когда добрались до домика, начался настоящий ливень. Герасим въехал под навес, пристроенный к конюшне. Под навесом стояла еще одна бричка.

Пока я добрел до дома, порядочно промок, но все же не так сильно, как Герасим. Постучался в тяжелую дверь и почти сразу отворила миловидная пожилая женщина в длинном сером платье и чепчике.

— Проходите, господин… вишь оно, льет как из ведра…

Я вошел и сразу оказался в просторной комнате-столовой. За столиком у окна сидел кудрявый немолодой мужчина и задумчиво смотрел в окно. На его столике в гордом одиночестве стояла бутыль шампанского. Он посмотрел на меня туманным взглядом и чуть заметно кивнул.

Женщина провела меня и показала комнату.

— Сколько вас, господин?

— Двое. Наверное, до утра останемся.

— Я сейчас сухие халаты принесу. Разведу камин и подсушу вашу одежду.

— Спасибо, хозяйка… поесть найдется?

— Лапша свежая, ушица… есть свиные отварные уши и холодец…

— Картошечки нет?

— «Черное яблоко»? Нет, такого не держим…

Я уже слышал, что некоторые жители Поволжья невзлюбили картофель. Почему, совершенно непонятно…

— Тогда лапши похлебаем, только переоденусь…