— Пора наваливать! — крикнул я, привлекая внимание возбуждённых контрразведчиков. — Цепляйтесь за меня…

Часовая стрелка, в который раз за день была переведена назад.

— Так, господа-товарисчи-братья, — убедившись, что декан вновь вернулся в состояние полнейшего нестояния, произнес я, — пора бы уже сжечь этого ублюдка. Варианты есть?

— Есть, Сережа, есть на примете одно подходящее заклинание, — кивнул генерал, растирая друг о друга старческие руки с сухой морщинистой кожей. — «Возрождение Феникса»… Слушай, Ашур Соломонович, — спросил он демона, — может у тебя на примете чего поядренее найдется?

— Увы, — разаел руками Ашур Соломонович, — я же не джинн. Не буду скрывать, кое-что огненное в моем арсенале тоже имеется, но до «Возрождения Феникса» явно не дотягивает.

— Что ж, — кивнул Владимир Николаевич, — придется уж мне постараться… — Он подошел к распростертому на полу «каменному истукану», и внимательно осмотрел его со всех сторон. — Надо его на улицу вытащить, — произнес он, — иначе, сгорим вместе с ним!

— Не успеем, — покачал головой майор Сидоренко, внимательно отслеживая минутки на своих командирских часах.

— Здесь нельзя! — стоял на своем генерал, продолжая внимательно осматривать пластиковые панели на стенах и линолеум на полу. — Полыхнет все, чихнуть не успеем! Либо сами сгорим, либо задохнемся…

— В коридоре пол бетонный! — сообщил успевший выскочить за дверь кабинета и вернуться обратно Славка. — Штукатурка на стенах, потолки высокие, да и месте не в пример больше.

— Тащим! — распорядился Владимир Николаевич.

Я подхватил задубевшее тело Горчевского под одну руку, Славка — под вторую, а Сергей Валентинович — за ноги.

— На раз-два взяли! — скомандовал он. — Раз! Два! Поехали!

— А, сука, тяжелый! — Мои ноги слегка дрогнули, когда мы отозвали «статую» от пола. — Откуда в нем столько говна?

— Побочный эффект «Стазиса», — невозмутимо сообщил Владимир Николаевич. — Именно из-за этого эффекта, а не только из-за цвета, в древности и считали, что Медуза обращает людей в камень. Но мы-то с вами знаем, что это совсем не так.

— Только от этого совсем не легче! — пыхтя от натуги, пожаловался я. — Так и геморрой нажить не долго!

— Господь терпел… — перекрестил меня генерал, выпуская монаха на первый план.

— Еще скажите: бог в помощь, батюшка! — фыркнул я, толкая задницей дверь кабинета.

— А и Господь вам в помощь, Сереженька! — не упустил возможности меня подколоть батюшка Феофан, придерживая дверь, сквозь проем которой мы протаскивали негнущееся тело магистра. — Да пребудет Он с вами!

«Жжет» старикан, видно, ему тоже не сладко приходиться, правда, не физически, а морально. Мы выволокли тяжеленное тело Горчевского в просторный холл, и положили его в самом центре. Генерал подошел к нему и присел рядом на корточки. Что он там делал, я особо не рассмотрел, но когда он поднялся на ноги, сероватое тело замороженного декана покрывал полупрозрачный кокон, формой похожий на большое куриное яйцо.

— Все назад! — резко скомандовал генерал Кузнецов, подавая нам пример своим поспешным бегством подальше от тела. — Сейчас полыхнет!

И полыхнуло! Да так, что даже у меня, стоявшего в метрах десяти-пятнадцати от тела, затрещали на голове волосы, и болезненно обожгло кожу. Вся наша команда поспешно попятилась, прикрывая от жара лица руками. А в центре холла бушевало маленькое солнце, на которое невозможно было даже смотреть. Начала обугливаться и тлеть даже краска на дверях кабинетов и фрамугах допотопных деревянных окон, находящихся на солидном отдалении от места возгорания.

— И долго он полыхать будет? — поинтересовался я у батюшки Феофана, прикрывая лицо ладошкой. — Как бы пожар не начался.

— Не очень, — ответил старик. — Еще пару минут. Думаю, не успеет древесина заняться.

Пламя трубно загудело, поднялось едва не до самого потолка, расплавляя стеклянные светильники, которым не повезло оказаться в самом эпицентре заклинания, и резко опало, рассыпавшись мелкими угольками. Генерал рассчитал все правильно: фрамуги и дверные полотна чадили, но хорошо заняться огнем не успели. А вот с неподвижным телом Горчевским, было не все так радужно — он, сука, ни разу не сгорел! Слегка закоптился, но пребывал в целости и сохранности!

— Вот дерьмо! — выразил вслух мнение всех присутствующих Славка Петрушин. — Огнеупорным оказался, ублюдок!

Буквально через пару мгновений к Горчевскому вновь начали возвращаться все краски жизни.

— Ко мне! — трубно возгласил я. — Отмотаем назад еще разок!

И стрелочка на часах вновь пошла противоходом против основного потока времени. Мы незаметно переместились в кабинет вновь окаменевшего декана. Блин, зря только надрывались, вытаскивая эту неподъемную тушу в коридор.