— Так.

— Цифровые деньги подделать вообще нельзя. Своровать, отжать — да, подделать — нет, не получится. Каждый биткоин — и любая другая цифровая “монета” — существует в единственном экземпляре, в уникальном виде. Именно это и составляет ценность любой криптовалюты. Иначе бы она нафиг была не нужна.

— Логично.

— На этом моменте мог бы и догадаться, что дальше.

— Нет, извини. Я тупой упырь.

— Ладно. Вслед за валютой в цифровой формат стали переходить произведения искусства. Началось это в двадцатых годах. В чем ценность произведения искусства?

— В красоте.

— Садись, два. Правильный ответ — в уникальности. Коллекционеры за бешеные деньги скупают оригиналы картин, потому что это — оригиналы. Они уникальны. И в двадцатых начали применять технологию, позволяющую переводить “в цифру” картины. И с такой цифровой картины нельзя снять копию. Существуя в виртуальной реальности, она остается оригиналом. Сохраняет свою уникальность. И огромную ценность.

Я вздохнул. Это же офигеть как сложно. Пятнадцать минут назад я узнал, что я — электронная копия. Мне отсюда не выйти, не откинуть крышку индийской капсулы последней модели. Я теперь — житель фэнтезийного мира, раса — упырь. Собственность компании “Вектор”, кстати.

Что я по этому поводу чувствую? Ничего. Четвертая стадия — Депрессия. Вернее — апатия. Я просто еще до конца не верю в случившееся. Когда поверю, наверно, будет истерика. Чертово солнце.

— Ладно, Коля, я понял. Все-таки не настолько тупой. Да и читал я, помнится, кое-что… После того, как у Липова отжали игру, у него был проект, связанный с крипто-чем-то там. Но этот проект не выстрелил.

— Теперь выстрелит, — пробормотал полудемон.

— Да уж не сомневаюсь. В чемоданчике — технология, верно?

— Верно.

— И она позволяет сохранять в единственном экземпляре…

— Сознание, — кивнул рогатой башкой Николай. — Оцифрованное сознание. Гораздо более важная вещь, чем картина, верно? Твоя суть, твоя самость. Будь эта технология внедрена — мы не попали бы в ситуацию, в которой сейчас находимся.

Я хмыкнул.

— Ты знал, да? Поэтому умирать не хотел? Чтобы они создали меньше копий.

— Не знал. Догадывался. Надеялся, что получится вовсе не умереть. Тогда бы я всем утер нос. Но Ламиа спутала карты, непись тупая…

— Ты разрабатывал эту игру, верно? — Спросил я. — И Липова небось знаешь? Это в его квартире я побывал?

— Знаю шапочно, — пробормотал Николай. — Все сложно. В его…Но сейчас уже у ребят респаун произойдет. И нам с тобой надо решить, что мы делаем дальше.

— Погоди, последний вопрос. Ты сказал, что можешь ответить. Говоришь, я тоже здесь неслучайно…И? На кой черт я-то им понадобился?

Полудемон снова снова вздохнул.

— Я прям каким-то акушером себя чувствую. — Пробормотал он. — Проводящим инициацию мистагогом. Морфеусом.

— Че?

— Алексей. Если они скопировали твое сознание… где гарантии, что его не подредактировали немного? Немного воспоминаний докинуть, немного — убрать. Copy-paste. Понимаешь?

— То есть… вот дерьмо!

— Ты сам должен вспомнить, почему ты здесь оказался, Нео. Я — не знаю. Я после смерти в себе-то не на сто процентов уверен.

— Ах, черт!

Я схватился за голову. Кто — я? Леха Первухин. Великовозрастный обалдуй, неудачник. Вуз, случайные подработки, случайные связи. Семьи и нормальной работы нет. Квартира после смерти родственников. Воспоминания и эмоции… яркие! О них, о родителях!.. особенно об отце. Нет-нет, это мне точно не “вставили”. Еще о друзьях, о девушках. Это — тоже родное. Но заемное, или, наоборот, вырезанное, тогда — что?

Где в моей жизни дыра, залатанная чужой рукой? Или демон у меня за плечом врет? И то, что я оказался здесь — только случайность? Случайно стал упырем, ну. Плыву на галере.

…Черт!!! Я застонал, сжимая лысую голову уродливыми руками. И…

— …Ребята, вы справились!..

На корме материализовалась Мари. И бросилась нас обнимать.

— А мишка, мишка живой?

— Вон он.

Медвежонок вылизывал бороду Климову, безошибочно определив, на каком метре палубы возникнет его хозяин. Застигнутый врасплох гном отмахивался. Потом усмирил медведя, не то обняв, не то проведя захват.

— А где эти… неписи? — Спросил гном, будто бы его драгоценный пет являлся кем-то иным.

Я махнул рукой.

— Пошли. Сходим к ним.

…К счастью, палуба уже была чистой. Прореху в рядах гребцов ни гном, ни эльфийка, кажется, не заметили.

Кости рагла Амра сложил в его лодку, возвратив гордому мертвецу ту позу, в которой мы его потревожили.

— Его обязательно нужно похоронить, — сказал я, — как мы ему обещали.

— Сейчас? — деловито спросил Лухрасп.

Усач оправился от ранений, и только периодически то мерцал, то слегка поднимался над палубой, то на пару секунд застывал под парализацией. Смесь зелий и трав, которой Амра его напичкал, до сих пор давала неожиданные побочки.