Мужчина вскрикнул от боли, а затем расхохотался.

– Помимо прочих извращений, ты еще и мазохист? – спросила Ева.

– Нет, милая. Я смеюсь над всеми неприятностями, через которые вам придется пройти из-за такого обхождения. Вы действительно не знаете, кто я и кто стоит за мной… У вас, случайно, нет семьи?

В ответ Ева снова ударила его по подъему стопы, на этот раз безжалостно продолжая делать это в течение нескольких секунд.

– Кто тебя защищает? Имей смелость угрожать мне, не ссылаясь на защитников.

– Прислали не местную… Хороший ход. Здешние полицейские все придурки.

Ева уже собиралась возразить, когда услышала шорох позади себя. Она дернулась в сторону, но расслабилась, увидев приближающуюся Мару с «Береттой» в руке. Ее лицо, руки и платье были перепачканы кровью.

– Кроче, отойди от него, – приказала Раис.

– О, наконец-то добрый коп, – сказал Мелис с облегчением. – Забери эту дуру, она плохо обращается с оружием.

– Раис? Что ты хочешь сделать… Я держу ситуацию под контролем, я не…

– Я сказала, уйди с дороги!

Ева повиновалась, отойдя на несколько шагов.

Мара подбежала и ударила лидера секты ногой по яйцам, отчего тот застонал и выгнулся от боли. Он перевернулся на спину, и, пока Ева держала его под прицелом, Мара надела на него наручники.

– Попробуй повторить, что все местные копы – придурки, – сказала она; ее сардинский акцент звучал резче, чем обычно.

Мужчина усмехнулся сквозь стон:

– Значит, ты злой коп…

– А что? Тебя это заводит?

– Я думаю, это ты возбуждена, милая, – прошептал Мелис.

Раис сняла пистолет с предохранителя и прицелилась, но Ева опередила ее, ударив по руке.

– Думай головой! Если мы оставим такие следы, арест могут отменить, а у нас будут неприятности. Это самое последнее, что нам нужно.

Мара посмотрела на нее налитыми кровью глазами и стряхнула мокрые листья с одежды, но послушалась: ей не хотелось в этом признаваться, но Кроче была права.

– А ты-то? Какого хрена ты так много стреляла? – спросила она обвинительно.

– Ну как, я увидела, что мимо прошел кабан, и сказала себе: «Почему бы и нет, хоть что-то будет на обед». Конечно, чтобы напугать его и заставить сдаться, для чего еще, святые угодники?

Мара покачала головой.

– Вы действительно полицейские? – Мелис насмехался над ними.

– Вставай, или я поставлю тебя на ноги пинками.

– Девочки, вам двоим действительно стоит расслабиться.

– Как Илария? – спросила Кроче.

– Она в плохом состоянии. За ней летит вертолет, – мрачно сказала Раис. – Он может не успеть.

– А Маддалена? Она жива? – спросил Мелис, с трудом вставая. Ева обеспокоенно спросила то же самое у напарницы.

Раис вытерла лицо тыльной стороной ладони, затем ядовито прошипела:

– Понятия не имею, но надеюсь, что нет… Мы обыскали твой дом, идиот. Мы видели фотографии и рисунки, и ты обречен.

Мелис ограничился тем, что плюнул на землю.

Они услышали вой сирен, и на сей раз это были не машины «Скорой помощи».

Ева схватила Мелиса за руку и прижала его к стволу сосны. Она была очень далека от любезности.

– У нас есть максимум две-три минуты, чтобы вытянуть из него кое-что, «поговорить по душам», – сказала она коллеге. – Ты готова или боишься испортить маникюр?

– Что тут можно сказать, кроме «да», Кроче, – сказала Раис, подходя к Мелису со злорадной улыбкой на губах.

Жалкие три часа сна. Четырнадцать часов прошло с тех пор, как они вышли из дома тем утром. И это еще не конец: перед окончанием смены ее ждала хорошая стопка бумаг и, вероятно, приятная беседа с отделом внутренних расследований, как принято после перестрелки. Обе напарницы выглядели так себе: обувь испачкана, одежда грязная, прилипшие к голове волосы, пятна крови на лицах, одежда пропитана едким запахом страха, пороха и адреналина. И все же, когда Раис и Кроче вошли в оперативный штаб, их приветствовали, как двух кинозвезд на красной дорожке.

Женщины смущенно уставились на аплодирующих сотрудников отдела убийств. Одни свистели, другие хлопали их по спине. За снисходительными улыбками таилась зависть к тому, что они увели у коллег из-под носа самую крупную добычу, но это не помешало тем сгрудиться вокруг них двоих и сделать групповое селфи, выпустив едва сдерживаемое в эти часы страха напряжение.

Через несколько секунд аплодисменты, похлопывания и рукопожатия стихли, и все вернулись к своим столам, снова хмурясь: Илария Деидда на операционном столе, как и стрелявшая женщина – и состояние обеих крайне тяжелое.