Ничего не остается кроме маршрута ко второму отделению совхоза Плодстрой. Придется посидеть в огородах и выбрать подходящее логово. Бог даст, может даже сыщется завалящий нежилой домишко, где он и найдет себе пристанище.

Альберт Арнольд дождался, когда постовой зашагает в противоположную сторону, обогнул ветвистый ствол яблони и торопливо зашагал к западу, стараясь не выходить на открытое пространство. Благо июньская листва как плотная ширма непроницаема для любопытного пристального взора.

Но продвигался Альберт с некоторой опаской, частенько приседал, оглядываясь назад, — вдруг караульному бойцу приспичит пройти чуть подальше и выйти на междурядье, вдоль которого ковылял Арнольд. Но вот обозримая часть квартала пройдена и за раскидистыми кронами яблонь стало ничего не видно. Альберт ускорил шаг и вскоре вышел на границу смежных участков. Между которыми высажена тополиная аллея, деревца молоденькие, пуха еще не давали, но если идти промеж них, то клейкая и яркая листва опять же послужит надежным прикрытием. Так агент добрался до двусторонней накатанной дороги, разделяющей линии кварталов, идущих с запада на восток. Посреди нее выстроились в ряд уже подросшие деревья. Переливчатая в солнечных лучах сероватая листва источала горькое тополиное амбре…

Неожиданно обостренный слух разведчика уловил явственно различимый конский топот. Альберт залег в разнотравье, затаил дыхание. Инженер знал, что в плодстроевских садах постоянно дежурят конные объездчики, даже в пору, когда еще нет съедобных плодов, сторожа несут регулярную бдительную службу. И впрямь, вскоре показался парный конный разъезд, что удивило… По обыкновению охранники курсируют в гордом одиночестве, и только при массовом набеге на сады, подают сигнал сотоварищам, чтобы скакали на выручку. Что бы означала эта парочка верховых… Возможно, конники поскакали вместе, за компанию, чтобы убить время в общении, да и мало ли мужикам «какая шлея под хвост попала»…

Лоснящиеся потом кони пронеслись галопом, только пыль столбом. Ну и ладно, при таком темпе объездчики определенно не разглядели в траве затаившегося чужака. Но Альберт отметил, что за спиной конников отчетливо выделялись охотничьи двустволки. По обыкновению стражники заряжали ружья солью, чтобы не изувечить воришек, но при случае, ничего не стоит дослать в ствол и тяжеленький жакан. Сторожа ребята бравые и шутки с ними плохи, кречетовцы молодчиков не любят, потому садовые охранники появлялись в поселке только группой, поодиночке ходить опасались. Правда горят, что теперь на место ушедших на фронт молодых парней, набрали отставников-пенсионеров из милиции и ВОХРа, которые даже злей прежних молодцов, ну, да Бог с ними…

Альберт подобрался и в пару рывков проскочил опасную дорогу, благо, что объездчики и не думали оборачиваться. Потом агент забрал резко вправо, намереваясь наискосок пересечь квартал, впрямую прилегающий ко второму отделению Плодстроя. Но был вынужден затаиться под развесистой кроной яблони, чуть ли не вжаться в окружавшую ствол густую поросль. Опять раздался прихлоп конских копыт, и по недавно покинутой аллейке теперь уже с юга на север проскакал одиночный всадник, понукая коня плетью. «Что у них за спешность такая, — подумал Альберт, — уж не сигнал ли, какой получили… Странно выходит…»

Потому он благоразумно решил повременить с посещением дворов второго отделения совхоза, — нужно получше осмотреться, понять, что же там происходит. Альберт с большей осторожностью миновал половину квартала и выбрал сносную наблюдательную позицию, посреди густых кустов калины. Отсюда легко проглядывался садовый квартал и краешек совхозного селения, точнее огородные зады. Беглец расслабился и невольно обрадовался случайно возникшему отдыху.

В первых числах декабря восемнадцатого года Альберт Арнольд, теперь — Роман Денисович Ширяев, согласно полученному паспорту и другим гербовым бумагам, сошел на виленском железнодорожном вокзале. Добирался разведчик сюда из Инстербурга в чересчур переполненном вагоне Brawa-DRG (четвертого класса) на второй полке. Было непривычно зябко, пришлось потуже затянуть ремень шинели. Вильно (немцы, захватив город, вернули старое польское название) удивил приезжего пустынными улицами, по которым изредка прохаживались немецкие патрули в подобие русских шапок-ушанок. Альберта дважды остановили: на углу Садовой и Шопеновской, а потом чуть подальше, на перекрестке Киевской и Александровского бульвара. Мужчине пришлось общаться с патрульными на ломанном немецком, так как оккупационные власти запретили употребление русского языка. Распоряжения коменданта выходили на немецком, польском и литовском языках. Проверив бумаги, не придравшись оба раза, солдаты сразу же отпускали Арнольда-Ширяева… Идти тому было недалеко — на Смоленскую, где сразу же за пересечением Киевской и Новгородской в двухэтажном особнячке помещалась явочная квартира.

Агента уже ждали. Плотно покормили и остаток суток, вплоть до полуночи посвящали в курс дел — здесь в Вильне и на прилегающей территории с востока, захваченной Красной Армией.

В конце декабря немцы наметили полное отступление из Виленского края, оккупированного еще в пятнадцатом году. Альберт знал о ходе той — четырех недельной операции десятой германской армии генерала Эйхгорна против десятой русской армии — Радкевича. После захвата Ковны девятого августа, немцы, совершая обходные маневры, непрерывно атакуя, пытались потеснить русских… Но в упорных встречных боях к двадцать второму августу германское наступление захлебнулось. Тогда в помощь Эйхгорну германскому командованию пришлось на севере сосредоточить конную группировку Гарнье, которая стала громить русские тылы, кавалеристы дошли до Березины, перерезали главные дороги с востока на город. Чтобы избежать окружения русские третьего сентября оставили Вильну. Но в последующих боях с русской армией, немцы истощили наличные силы, фронт стабилизировался, и германскому командованию пришлось перейти к позиционной обороне.

Специальная секретная резидентура Вальтера Николаи в Вильне не имела никаких сношений с разведывательными службами дислоцированной в крае германской армией и охранкой округи административного образования «Обер-Ост» на землях Прибалтики. Смысл созданного полковником подразделения сводился к организации шпионажа против Советской России. В резидентуре отчетливо понимали мощь восточного гиганта, которая не шла ни в какое сравнение, — ни с Литовской Тарибой, формально провозгласившей себя властью в Литве, но опирающейся на оккупационные штыки, ни с польским национальным движением, опять же поддерживаемым немцами. В Вильне ожидали неминуемого возвращения русских, теперь уж в худшем, большевистском варианте. Секретность же обусловлена тем, что чекистская агентура уже успела свить надежные сети в городе с многочисленным еврейским населением, которое, после ухода русских из города, заняло свободную нишу во всех канцелярских структурах. Поляки же продолжали амбициозно воротить нос, предпочитая действовать только среди соплеменников. Потому Николаи и считал, что в Вильне даже заветная тайна — секрет Полишинеля.