Эрегор, стоя позади меня, ничего не говорил и только невозмутимо наблюдал за толпой. Он прекрасно знал, что я делаю. Я отобрал у этих людей веру в будущее, нарисовал ужас грядущего одной рукой, чтобы другой — дать надежду.

— Я могу накормить вас! — прокричал я, но мои слова утонули во всеобщем шуме. Так что пришлось добавить к моему голосу еще и глас демонов, заключенных внутри печатей, пусть это и стоило мне крови на ладонях. — Я могу накормить город, но будет ли он бороться?!

Эти слова ревом прокатились по площади, заставив людей вновь замолкнуть.

— А ты сначала достань хлеб! — выкрикнул один из мужчин в кожаном фартуке и шерстяном плаще, который быстрее других отошел от звука моего голоса. — Купцы нам тоже много чего обещали, лично Кебер клялся, что все уладит!

— У меня есть сорок тысяч мешков! Сколько сейчас стоит мешок хлеба у Кебера? — задал я вопрос, указывая пальцем на одного из мужчин, в котором по широким плечам безошибочно узнавался пекарь.

— Десять серебряных за мешок! — выкрикнул мужчина после некоторой заминки, хотя я и так прекрасно знал ответ. — А всегда стоил по три монеты!

— Я не жадный купец! Я слуга премудрой Нильф! Так что я продам вам мешок зерна по два серебряных! Даже дешевле, чем раньше! Чтобы вы могли встретить армию Мордока полные сил и готовые к бою! — крикнул я пекарю, а мои слова стали поднимать волну ликования. — А те, у кого не осталось денег, могут получить фунт муки почти даром! Каждый день по фунту, до самой осени! Все, что вам нужно — поблагодарить Нильф за то, что она послала меня в этот город вам на помощь!

По моему сигналу на помост вынесли огромную пылающую жаровню. Я протянул ладонь и уронил несколько капель своей крови в пламя, превращая простую чашу диаметром четыре фута в алтарь Нильф.

— Все что от вас требуется — бросить часть полученного в огонь, в благодарность Третьей Богине! Ну же, кто пойдет первым?! Никакой крови! Хлеб каждый день за несколько крупиц муки в алтарь Нильф! Вот моя вторая цена для славных жителей Мибензита!

Несколько наемников, переодетых в обычное платье, по моему сигналу вышли вперед. Тут же на помосте, перед жаровней, встал небольшой прилавок, на который их же товарищи по службе водрузили весы и мерную тару. Фунт муки на выходе дают полтора фунта хорошего, качественного хлеба, который можно приготовить в любой мало-мальской печке или очаге.

Все внимание людей на площади было приковано к фигурам наемников. Мужчины, робея от такого внимания, медленно подошли к весам и протянули заготовленные мешки из парусины. Им тут же отмерили из мешка фунт, что по объему равнялся почти двум пинтам, пересыпали муку в мешок и вернули ценный товар подставным горожанам.

А дальше было самое важное. Оба, под моим внимательным взглядом, подошли к жаровне, запустив руки в свежую муку.

— Поблагодарите Нильф за хлеб и труды ее Владыки! — прокричал я так сильно, как мог, чтобы меня услышали люди по всей площади. — Славься Нильф!

— Славься! — рявкнули наемники и щедро сыпанули муки в огонь.

Подношение вспыхнуло огненным шаром — мука сгорела, не долетев до углей и дров, а я почувствовал исходящий от нового алтаря жар.

«Вот за это я и люблю тебя, мой милый. Всегда придумаешь что-нибудь новое», — шепнуло мне разгорающееся пламя, и я почувствовал, что стал на крупицу ближе к былой мощи. Маленькая горсть муки из рук наемников вернула мне часть магических сил.

— В очередь! В очередь! — кричали стражники, оттесняя толпу от помоста. — Хватит на всех! В очередь!

Площадь пришла в движение и люди, толкаясь локтями, стали выстраиваться в длинную толстую вереницу. Кто-то уже рвал на себе рубаху, другие — отправили знакомых или домашних за посудой, в которую будут насыпать ценный груз. Конечно, без драк не обошлось, но это были лишь тревоги первого дня — люди не могли поверить в подобную щедрость.

Первым горожанином, который поднялся на помост, был один из рыночных грузчиков. Мужчина, нервно сжимая в руках собственную рубаху, которую он только что снял и вывернул наизнанку, чтобы получить муку, подгоняемый остальными, подошел к столу с весами.

Наемники деловито отмерили ему фунт, после чего мужчина, растерявшись, замер посреди помоста.

— Брось хоть пару крупиц в огонь, — сказал я жителю города, указывая рукой на жаровню. — Важен не размер жертвы, а твои мысли. Славь Нильф, ведь сегодня ты и твои дети ляжете спать сытыми.

— Славься! — просипел мужик, роняя в огонь немного муки и наблюдая, как пламя с готовностью пожирает его подношение. — Спасибо, Владыка!

После этого дело пошло так споро, как это было возможно. За первым столом с весами на помосте появился и второй, и третий. Одни наемники без устали отмеряли по фунту на человека, другие — подносили новые мешки с мукой. Когда закончилась мука, стали раздавать зерно, но и тут люди были рады. Помолоть можно и самому, было бы что молоть! И каждый, кто получал свою долю, проходил мимо жаровни, каждый под моим взором делал подношение Третьей. Это было важно, в первый день оставаться на посту и следить за тем, чтобы мой замысел исполнялся в точности. Эрегор тем временем разбирался с пекарями и трактирщиками, которые хотели получить зерно или муку для изготовления хлеба на продажу. Этим — никаких поблажек, пусть платят.