Выходя сегодня на улицу, никак не ожидала, что встречу Тима и он купит мне нижнее бельё. От одной только мысли в голове появляются видения, как он снимает его с меня. Я не собираюсь включать гордость и отказываться от такого подарка. Где же я ещё возьму такое бельё? Вернее, когда? К тому же, я никого не заставляла его мне покупать. А Тимофей ещё смотрел на меня так плотоядно… У-у-у-у как же сложно противостоять его обаянию, при этом прекрасно помня, что мне не стоит с ним сближаться. Пока что. А этот… гад ведёт себя как ни в чём не бывало — сыплет шутками, перекидывается колкостями с Алёнкой, которая подозрительно поддерживает его, и постоянно норовит меня полапать, будто забыл, о чём мы говорили несколько дней назад. Вот ведь… Как у него получается так всё перевернуть? Никакого спасу от него! Вот уеду к бабуле, и никто меня не достанет там. Даже не рыпнется, если, конечно, захочет остаться целым и невредимым.

Беру большую тележку, не желая таскаться с корзинкой, и деловито прохожу вдоль витрин и стеллажей с продуктами. Мы заранее не обговаривали список, поэтому я немного растеряна — что брать, а чего лучше не трогать? Спокойствия не доставляет и Тимофей, решивший видимо окончательно ко мне прилипнуть.

— Пойду в молочку, — сообщает Алёна и, прежде чем я её остановлю, исчезает среди людей.

— Предательница, — бурчу я и продолжаю делать вид, что всё в порядке и меня ничего, совсем ничего не смущает.

Сзади слышится смешок, но я мудро пропускаю его мимо ушей. Набираю свежих овощей, немного фруктов, долго стою у стеллажей с консервами, пытаясь выбрать какие заготовки взять в первую очередь, а какие докупить потом. А Алёнки всё нет и нет. Нет, я ей точно устрою взбучку, чтобы неповадно было меня так подставлять.

— Тебе обязательно так ко мне прижиматься? — всё же не выдерживаю и с возмущение поворачиваюсь к наглецу. Довольному такому. Аж зубы сводит от бешенства.

— Что-то не так? — невинно спрашивает он, но в глазах так и пляшут черти.

— Всё не так, — буркнув, отворачиваюсь, но не тут-то было.

— Яна, — тянет Тимофей и мягко разворачивает к себе. — И всё же, чего ты недовольна? Я к тебе не пристаю. Пока что. Держусь прилично. Разве я не умница?

— Разумница. Я же тебе всё сказала, — завожу старую мантру — ничего не могу поделать с собой. — А ты всё равно трёшься рядом со мной. Девок мало вокруг? Или ты квалификацию потерял? — прищуриваюсь.

— Может и не мало, — его невозмутимости можно позавидовать. — Но ты у меня одна-единственная.

Вот и что ещё женщинам нужно для счастья, как не услышать от любимого, что ты для него единственная и неповторимая?

Прямо-таки чувствую, как начинаю таять. Может и не стоит сопротивляться? Всё же мы теперь не дети, а вполне состоявшиеся взрослые (по крайней мере, мне хочется так считать о себе). Ну не получится снова, ничего же страшного не произойдёт? И вот представляю себе, что у нас вновь ничего не получилось, что мне снова надо будет отходить от расставания, и покрываюсь морозцем. Ну не-ет, я, пожалуй, откажусь от этой глупой, но, несомненно, притягательной идеи.

Тимофей видит изменения в моём настроении и хмурится, явно догадываясь, что ничего хорошего это ему не принесёт.

— Только не говори мне, что ты опять себе что-то надумала, — с обречённым видом произносит он.

А я… Я не знаю, что ему ответить. Меня опять начинает штормить. Самой от себя тошно становится. Всего неделю назад я от парня убегала, яростно сопротивлялась его напору, всего несколько минут назад решила, что всё же поговорю с ним и даже настроилась на возможное возобновление отношений, а тут вновь иду на попятую. Иной раз сама себя не понимаю. Такими темпами мне ничего и делать не придётся, как Тимофей сбежит, сверкая пятками. Что ж я такая переменчатая баба?

Пытаюсь отстраниться, пропустив момент из-за минутки самобичевания, когда оказываюсь в плотном кольце мужских рук, поднимаю голову и уже открываю рот, чтобы хоть что-нибудь сказать, как меня прерывает злой голос подруги. Вздрагиваю от неожиданности, но оказывается, что её злость направлена не на меня, а на мужчину, что держит её за локоть.

— Я на тебя заявление напишу на преследование, — цедит она сквозь зубы и, дёрнувшись, высвобождает руку, которую начинает тереть.

— Какое преследование, любимая? — насмехаясь говорит её муженёк. — Ты — моя жена, и я имею полное право знать твоё местонахождение.

— Ты потерял это право, когда начал вести себя как последний му… козёл, — вовремя исправляется, заметив неподалёку любопытного ребёнка лет семи.

— Да что ты говоришь? — почти змеёй шипит тот и снова пытается её схватить, но ему мешают.

— Руки лишние? — спокойным тоном спрашивает Тимофей, перехватив конечность недомужика, но от Кутузова так и веет злостью.

— Ты кто?

— Адвокат Алёны Дмитриевны Васнецовой, — чеканя каждое слово, представляется Тим. — Тимофей Александрович Кутузов.