Ее слезы мешались с алыми каплями…

Глаза отца тоже загорелись алым.

— Ну…раз нужен — получай…

Нож вошел в горло…

Климский захрипел, нелепо взмахнул рукой и повалился прямо Кате на колени. Платье тут же стало мокрым, тяжелым, пропитав ткань насквозь, кровь потекла по голым ногам.

Неужели в человеке помещается столько жидкости? В…живом человеке…

Катя завыла. Как воют безродные девки на похоронах и свадьбах.

Ей долгим протяжным воем ответили волки.

Грязно-желтая луна треснула и осыпалась слюдяными осколками в грязь.

— Сон… — инкнесса встала, оглядываясь. Сквозь тьму проступали очертания леса без листьев.

— Ты просто сон, — она истерично рассмеялась. — Видение… Как же я рада…

Отец, точнее тот, кто им притворялся, поморщился.

— Рада? Я тоже. Теперь я знаю, чего ты так сильно боишься.

Лицо Аристарха перекосилось и поплыло словно было сделано из воска.

— Сон это или нет, пусть он, — кивок в сторону тающего в сумраке тела Михаила, — лишь образ, но ты-то живая…

Катя отступила назад. Существо протянуло в ее сторону скрюченные пальцы. Ногти на них удлинились, пытаясь достать до жертвы. Острые, с загнутыми концами, поблескивающие в сумраке леса, словно были сделаны из металла, они походили на тонкие гиленские кинжалы-полумесяцы.

Мережская отступила на шаг, второй, а затем развернулась и побежала в глубь леса, петляя между скрюченных стволов. Это ее не спасло. Отточенный словно лезвие коготь оказался справа и резанул ее по плечу…

Девушка упала, но тут же вскочила и помчалась дальше, не оглядываясь. Она не хочет умирать! Она не может умереть! Не сейчас, когда у нее появилась надежда! И союзник! Очень надежный…и нежный союзник.

Тьма стелилась под ноги неровным ковром. Ветер завывал песни, клубясь у ног компактным ураганом. Подмигивали и гасли звезды. Или что тут горит на небе…

Она опять споткнулась и кубарем покатилась вперед, пока не наткнулась на сучковатый ствол. Схватилась за ветку, поднялась, готовая сорваться с места в любое мгновение.

Евстафий стоял рядом и держал ее руку в своей. Дерева не было.

— Успела забыть, жена?

Вдова попыталась вырвать ладонь у покойного из рук, но не преуспела в этом: холодные и скользкие пальцы Мережского крепко, до боли, сжимали ее запястье. Существо в саване подошло к ним неторопливо, по-хозяйски осматривая темное болото, в котором увязли Катины ноги. Тряпки вдруг слетели с тощей фигуры монстра, и рядом с Мережским стала статная черноволосая женщина. Она коснулась его щеки, и силуэт Катиного мужа от этого касания тут же осыпался пеплом. Катерина попыталась отступить назад, но земля, обхватившая ее щиколотки, не дала.

— Кровь его взывает к мести. Болью напоенные рубежи рушатся.

Незнакомка обернулась к вдове.

— Срок твой — две недели. Молись, инкнесса. Ибо плата за содеянное будет высока.

— Я ничего не делала! — закричала Катя в отчаянии. Женщина улыбнулась — холодно и отстраненно.

— Мне другое ведает моя кровь. Готовься. Отмщение близко.

Екатерину толкнули в грудь, и она полетела в бесконечную черную пропасть…

Мережская открыла глаза. Свеча догорела, но огонь в камине кое-как освещал комнату.

— Ульяна, — испуганно позвала она служанку. Та неторопливо поднялась из кресла. Катерина облегченно выдохнула. Она не одна. Все в порядке!

Женщина приблизилась к кровати.

— Молись, инкнесса.

Катя вскрикнула, отпрянула от темной фигуры и упала на пол. Наперегонки с тенью она бросилась к двери и выскочила в коридор в одной ночной рубашке. Первым делом она метнулась к апартаментам Николая, что находились напротив ее спальни, но постучать так и не решилась. С ужасом поглядывая на оставшуюся приоткрытой дверь собственной комнаты, вдова, касаясь для безопасности спиной стены, направилась к лестнице. В неярком свете коридорных канделябров каждый неосвещенный угол, каждая тень казались ей врагом, жаждущем ее смерти.

— Да припадочная она, говорю. Той ночью как закричит, задергается, я уж думала, как есть помрет!

Грубоватый голос Ульяны долетал с первого этажа до Катиных ушей. Ему вторил глухой мужской. Но расслышать, что говорил мужчина, возможности не было.

— Да куда ж я с тобой пойду? А коли проснется?

Шепот. Шлепок. Звонкий и…совершенно неприличный!

— Окстись! Мне оно, конечно, все равно, помрет она или нет. Помрет, так хоть спать по-человечески стану, но она ж хозяйка! Не догляжу — еще вздернут, поди, не особо разбираясь, виноватая я, али нет. Так что иди ты отсюда. Приходи лучше под утро, я на рынок отпрошусь по Аринкиным поручениям, там уж и помилуемся…да иди ты уже, окаянный!

Заскрипели ступени лестницы под тяжелыми шагами пышнотелой служанки.

Екатерина встретила ее в коридоре.

— Ульяна, будьте добры вынести мне халат, туфли и подсвечник.

Испуганная мыслью, что хозяйка могла что-то услышать, женщина исполнила приказ в мгновение ока.

— Что-то еще, госпожа? — спросила она угодливо, с тревогой посматривая на графиню.

Мережская отвернулась.

— Нет, спасибо. Вы свободны.

Ей очень хотелось сказать: совсем свободны, но подобные решения приличными хозяевами не принимаются посреди ночи. Хотя позже, оно непременно будет принято!