А в конце июля в кочегарке «Вайгача» раздалась команда:

— Старшина Ильин, разводите пары!

Федор так и застыл на месте. Наконец-то появилась возможность вырваться из плена.

— Старшина! Какого дьявола вы стоите?! Немедля за дело!

— Слушаюсь! — гаркнул Федор. — Есть разводить пары!

За полчаса до этого разговора командир корабля вызвал мичмана Ильинского. Новопашенный стоял на мостике, наблюдая в бинокль за тем, как таял и обламывался лед по краям ледяного поля, почти в центр которого был впаян «Вайгач». И хоть температура еще не превышала одного градуса тепла, все-таки чувствовалось, что недалек уже час, когда корабль сумеет пробить себе дорогу к чистой воде. Высказав эту мысль, командир поинтересовался состоянием ходовой части ледокола.

— Машины собраны. В любую минуту можно разводить пары, чтобы проверить действие механизмов, — догадавшись в чем дело, бодро отчеканил инженер-механик. — Разрешите начать?

— Разрешаю.

Мичман заспешил в машинное отделение.

Федор Ильин и его матросы не ринулись, а на крыльях полетели выполнять команду инженера-механика. Вскоре мичман доложил командиру, что корабль может двигаться.

— Дайте малый ход!

В небольшой полынье, которая образовалась вокруг «Вайгача» из-за того, что подтаявшие льдины разошлись, ледоколу нельзя было с разбега совершить таранный удар. Однако, прибавив вращение гребного винта, корабль сокрушил перемычку, которая отделяла его от чистой воды.

8 августа закончился многомесячный дрейф «Вайгача» вместе с ледяным полем. Свободный от вахты наличный состав команды ледокола, исключая, конечно, кочегаров и машинистов, поднялся на верхнюю палубу. Все были необычайно возбуждены.

Корабли продвигались очень медленно, со скоростью не более двух узлов. Чистая вода кончилась быстро. Далее ледоколы шли по сплошному месиву годовалого льда.

В два часа ночи 11 августа флагман попал в беду. В это время он проходил чистой водой мимо архипелага Норденшельда. Зазевался, видно, вахтенный офицер, проглядел рулевой, и «Таймыр» вошел в мелководье, где сел на камни в одной миле от земли, повредив днище. Началась течь. Пока аварийные команды откачивали воду и пытались залатать пробоины, испортилась погода, пронесся шквал снега, дождя и града. Ледокол кренило то в одну, то в другую сторону. Корпус содрогался и гудел. Днище корабля со скрежетом елозило по камням, как громадный рашпиль по куску металла. Положение усугублялось тем, что шквал мог привести в движение гигантские ледяные острова, которые отчетливо виднелись севернее архипелага.

На выручку «Таймыру» пришел «Вайгач». Удачно приняв буксирный трос, «Вайгач» стал медленно отходить на глубину. Улучив момент, когда большая волна слегка приподняла флагман, «Вайгач» сделал плавный рывок, легко сняв «Таймыр» с каменного ложа. Какое-то время ушло на залечивание «ран» флагмана. Только после этого ледоколы двинулись в путь. Теперь впереди шел «Вайгач».

Утром 30 августа «Таймыр» и «Вайгач» бросили якорь у острова Диксона. Здесь корабли быстро облетела новость: пешая группа летчика Александрова находится в местечке Гольчиха, что стоит на берегу Енисейского залива. Шел пятый месяц, как пеший и санный обоз отправился в путь. За это время моряки прошли более девятисот километров. Шли сквозь пургу, туманы, переправлялись через реки, обходя стороной чистую воду между ледяными полями. И все только для того, чтобы через пять месяцев, пятого сентября, Вайгач» опять принял их на свою палубу в Гольчихе, где они тщетно ждали парохода до Красноярска.

16 сентября 1915 года «Таймыр» и «Вайгач» прибыли в Архангельск. Толпы горожан заполнили городскую пристань. Они пришли приветствовать полярников, которые, впервые в истории проплыв северными морями от Владивостока до Архангельска, начали практическое освоение Северного морского пути.

Как сложилась в дальнейшем жизнь участников экспедиции? По-разному. Федор Ильин после Великого Октября примкнул к революционным морякам. И до середины 1918 года служил на флоте. Потом вернулся в Тамбов. Работал на вагоноремонтном заводе. В 1957 году был награжден значком «Почетный полярник».

Аркадий Иванович Киреев поселился в Москве. Стал строителем. Семен Пименович Катасонов после революции жил и работал в родном селе. Умер рано.

В 1918 году вернулся на родину Ефим Студенов. Но прожил здесь недолго. Выехал с семьей в Благовещенск. Вернулись Студеновы на Тамбовщину только осенью 1928 года. Пожили немного в Рассказове, в Тамбове, а затем переехал Ефим Степанович в Ленинград. Умер в блокаду.

Октябрь 1917 года застал Михаила Ивановича Акулинина в Петрограде. Он принимал участие в боях за революцию. Потом возвратился в родное село. Он создавал первую в районе МТС, в которой работал механиком до выхода на пенсию.

Из офицеров Северной экспедиции на сторону революции перешли друг Жохова лейтенант Константин Константинович Неупокоев, лейтенант Николай Иванович Евгенов, лейтенант Алексей Модестович Лавров и судовой врач «Таймыра» Леонид Михайлович Старокадомский. Неупокоев с севером не расстался. Он был начальником отдельного Обь-Енисейского гидрографического отряда. Умер в расцвете сил и таланта, не дожив до осуществления своей мечты, когда по Северному морскому пути начали совершать регулярные рейсы суда, а над Арктикой пролегли трассы самолетов. В честь храброго моряка юго-западный мыс острова Большевик назван именем Неупокоева.

«Заболел» севером и Алексей Модестович Лавров. В 1932 году второй раз он ступил на палубу ледокола «Таймыр» уже начальником Таймырской экспедиции. Советское правительство высоко оценило его заслуги, наградив старого полярника орденами. Умер Лавров в 1942 году.

Много полезного для науки сделал и Николай Иванович Евгенов, прекрасно знавший штурманское дело.

Леонид Михайлович Старокадомский несколько лет занимался созданием медико-санитарной службы Военно-Морского флота. В 1930 году вышел в отставку, после чего участвовал в нескольких полярных экспедициях. Скончался в январе 1963 года.