— Так кто же?

— Изюмов Петр Валерьевич. Видишь, я обо всем информирован.

Этот клубок надо было разматывать терпеливо. Я ничего не сказал.

— Ты устроился очень хорошо, — продолжил Герасим. — Скажу честно, может быть, в плане карьеры ты меня опередил, но жизнь-то на этом не кончается, тебе и дальше придется с руководством дела перетирать. Нам с тобой надо сотрудничать. Пойми, от этого обязательно будет большая польза. Кто тебе сможет оказать помощь, как не я? Только давай условимся, что мы никогда не начнем работать друг против друга и не будем скрывать информацию.

Я слушал его, не говоря ни слова. Очень скоро мне стало ясно, чего он от меня добивается. "Бывший специалист по традиционным ценностям, — думал я, — ты попал на работу в крупную структуру, где наемных менеджеров держат в страхе и постоянном чувстве вины перед хозяином. К деньгам, к разруливанию процессов ты допущен, но зато каждый день тебя унижают и дают знать свое место. Ты решил, что у нас общий покровитель, но что я обогнал тебя и пользуюсь большей благосклонностью: менеджерам так просто квартиры не раздают. Ты пытаешься прояснить, что реально происходит в бизнесе этого Изюмова. Не для воровства — для этого ты слишком трусливый и умный. Тебе надо выведать у меня, какие ветры дуют, как выстроить линию, чтобы понравиться хозяину".

— Пойми, я много что знаю, — продолжал Краб. — Мне известно, что совсем недавно твоя квартира принадлежала…

Он назвал фамилию, которая мне ничего не говорила.

— А почему ты думаешь, что она больше ему не принадлежит?

— Да потому что теперь там живешь ты! Смотри, я зашел в кабинет к заместителю Петра Валерьевича Изюмова, и на его столе лежала аналитическая справка по тому человеку. Перечень его собственности по России по состоянию на март, с адресами и телефонами, и в самом конце была указана эта хата. У меня есть способность запоминать любую важную информацию, это еще в школе проявилось. Я вспомнил, откуда знаю тот адрес, ты его при мне называл. Тут мне стало понятно, что от его собственности уже оторвали кусок, и Петр Валерьевич отдал его тебе. Честно говорю: не знаю, как ты этого добился. Ну, отлично. Ты живешь в одной из его квартир, а я работаю в штабе, который занимается остальной собственностью. Именно мне поручили обеспечивать пиар-прикрытие всей операции. Большой шум поднимать не стоит, но все равно надо будет разбросать по газетам полтора десятка статей про то, как государство способно потребовать к ответу…

Шаг за шагом я стал понимать, что там у них происходит. Герасим развернул передо мной эту историю, и она предстала как старое батальное полотно, где до многих темных пятен еще не добрались реставраторы, но понятно, кто на кого замахивается копьем и кто падает под копыта. Тот человек, кому принадлежала или принадлежит "Британская империя", ему не повезло, и сейчас у него отбирают собственность. Во главе процесса стоит некий Петр Валерьевич Изюмов. Кто он и чем промышляет? Какой-то крупный чиновник?

— Что-то ты слишком кровожадный, — заметил я. — Наверняка Петр Валерьевич с ним договорится и тебя попрут за ненадобностью.

— Ага, — сказал он с большим удовлетворением, хватил глоток горячего чаю и закашлялся. — Значит, у тебя устаревшие сведения. Сейчас я скажу тебе то, чего почти никто не знает. Знаю только я. Мне, Саша, эту информацию доверили…

Я быстро вспомнил: в Клубе традиционных ценностей Герасим объясняет ученикам и последователям, как устроена жизнь. Он говорил тогда: "Есть разные способы подтвердить свой высокий статус. Можно демонстрировать, что у тебя есть деньги, но это примитивный путь. Куда правильнее — показывать, что ты владеешь информацией. Проявить в деловом разговоре свою осведомленность — круче, чем прикатить на "бентли".

И сейчас, глядя на меня красными от недосыпания глазами, с кривой, как вопросительный знак, картофелиной на пластиковой вилке, он заставлял меня поверить, что располагает информацией, что он — статусный, что с ним надо иметь дело.

— Это не так, Саша. Его песенка спета! Я знаю этих людей, — продолжил он уверенно, трезво и со злобой. — У них полная утрата чувства опасности. Это ельцинское поколение, в девяностые годы они гуляли себе на просторе, вызов в прокуратуру для них — это как эпизод в шахматной игре. Они думают: "Даже если у меня ферзя съедят, все равно я потом встану из-за стола и пойду кофе пить, а в следующем туре отыграюсь". Но не будет никакого следующего тура. Через пару месяцев его пригласят на беседу в один кабинет, он будет задержан как важный свидетель, а ночь проведет в СИЗО уже как обвиняемый. И уезжать из страны поздно. На него поставили сторожок. Он внесен в списки тех, кого задержат при любой попытке пересечь границу.

"Занятно, — подумал я. — Еще полчаса назад мне не было известно даже имя хозяина моей квартиры. Сейчас же я знаю о его делах гораздо больше, чем знает он сам".

— Я все время думаю, какой правильный и даже излишне гуманный человек Петр Валерьевич, — продолжил Герасим, строго посмотрев на меня, чтобы я запомнил эти его слова. — Не знаю, известно ли тебе, что он предлагал самые выгодные варианты. Он говорил: "Отчет о твоей компании я буду давать только через два месяца. Еще есть время договориться по-хорошему". Петр Валерьевич предлагал вместе развивать бизнес, подгонять заказчиков из госструктур, он даже решил, что его собственный сын войдет в дело и получит контрольный пакет. Тот сделал вид, что повелся на условия, но вместо этого стал ответный удар готовить. Но так не надо никогда поступать. Плохо будет тому, кто попытается кинуть нашу команду.

— Надо же, — сказал я. — Да, я, конечно, подозревал, что за него серьезно возьмутся, но не думал, что это произойдет так быстро. Не повезло мужику. Я принял к сведению все, что ты хотел сообщить мне. Информация довольно-таки интересная, но сейчас нам пора уходить.

Допив чай на веревочках, мы вышли на площадь, теперь уже залитую солнцем. На нашем пути снова послышался звон — продавщица в розовой косынке продолжала выметать россыпи стекла из своего ларька.

— Посмотри-ка, Герасим, наверх. Вот солнышко. Видишь, какие фокусы я могу устраивать? Если бы не я, тьма в Москве стояла бы до полудня.