— Спасибо, Миа. Я позже посмотрю, — широко улыбаюсь девушке, снова нарушая этикет, предписывающий благородным дэям “не более, чем лёгкую улыбку”. Но кому какое дело, если настроение только и делает, что ползёт вверх?

Быстро завтракаю и собираюсь. День снова предстоит насыщенный. Перед выходом надеваю скромную шляпку с густой вуалью и набрасываю на плечи лёгкую шёлковую пелерину. Миа говорит, что теперь я похожа на одну из зажиточных горожанок.

Вот и хорошо, снова не буду привлекать лишнего внимания, оставаясь инкогнито.

Выбираю ту же простую закрытую карету без гербов, что и накануне. Сегодня со мной дио Хэмис и Рамиз. Как и я, мужчины выглядят непримечательно и просто.

— Предлагаю начать с посещения Обители Милосердия, ваша свелость,— замечает наставник.

***

Ла Дэрвиль красив, вернее, был бы красив, если бы не бросающаяся в глаза неухоженность, грязь и общее гнетущее ощущение тоски и тревоги.

— Езжайте, пожалуйста, помедленнее, — стараюсь рассмотреть мелькающие лавки, узкие улочки, заколоченные кое-где окна домов. Вглядываюсь в лица людей на улицах, отмечаю их убогую одежду.

Солёный воздух врывается в открытое окно коляски, наполняя лёгкие восторгом, но к нему тут же примешиваются запахи нечистот и я фыркаю.

Одна из дорог ведёт вдоль небольшой возвышенности, с которой открывается вид на море, доки и огромные корабли.

От масштабности вида захватывает дух! Кажется, я только сейчас начинаю осознавать, во что влезла. Ну где я и где вот это вот всё? Это же целый город! Город!!!

— Вот мы и на месте, ваша светлость.

— Прошу вас, не обращайтесь так ко мне при посторонних.

— Конечно, уважаемая сэя, я понимаю, что мы не афишируем своё присутствие здесь, — он первым выбирается наружу и протягивает мне руку: — Позвольте помочь вам выйти.

— Спасибо, — улыбаюсь его хитрому заговорщическому виду.

В Обитель Милосердия попадают те, кому не повезло. Одно крыло большого старинного здания отведено под лазарет. Здесь помогают тем, кто не может себе позволить более качественное лечение у городских лекарей.

Возле распахнутых высоких дверей столпились люди, они о чём-то спорят. Подхожу ближе. Один из братьев милосердия объясняет бледному, измождённому мужчине с запёкшейся на лице кровью, что он не может ему помочь. Неподалёку, прямо на каменном полу сидят и лежат люди. Кто-то стонет, кто-то плачет, и все явно нуждаются в помощи. Над ними уже хлопочут две женщины в форменных серых хламидах.

— Что у вас случилось? — вступает в разговор дио Хэмис.

— Доброго дня, уважаемые, у нас нет мест, чтобы разместить его и тех, о ком он просит! Так-то самым пострадавшим мы уже помощь оказали, одного даже разместили в зале. Но посмотрите сами! Что же мне остальных на пол класть? Вот я и говорю, что или лекаря вызвать домой или попроситься в общественную лечебницу!

— Да говорю же вам, там тоже нет мест и меня отправили сюда, в надежде, что здесь помогут. Прошу вас! Хоть на пол кладите, хоть куда, но не выгонять же! Там ребёнок и женщины! Ну как же так?!

Только сейчас замечаю, что одна из женщин прижимает к груди бледного парнишку.

— Уважаемый сой, — достаю белую монетку и вкладываю в ладонь упрямого работника обители, — помогите этим людям!

— Да что мне ваши деньги?! — отказывается от целого салера работник. — Что ж я зверь какой? Но как мне быть, раз все лежанки заняты? Вот только посильную помощь и окажем прямо тут.

В очень длинной комнате и впрямь стоит множество грубо сколоченных кроватей, среди которых я не вижу свободных. Вспоминаю, как сама недавно пролежала на холодном жёстком полу и понимаю — в чём-то брат милосердия прав.

— Может, принести одеял и постелить на пол?!

— Да какие уж тут одеяла? Сами посмотрите, у нас здесь кто, чем прикрывается. Повезёт, если холстина какая найдётся.

— Ну хоть что-то же можно сделать? Рамиз! Где можно найти одеяла?

— На рынке бывают и в лавках.

— Найдите сколько сможете. Нужно хотя бы пару десятков хороших одеял, матрасов, подушек и побольше сухой соломы! Пусть всё это привезут сюда.

Вкладываю в ладонь Рамиза мешочек монет.

— Одеяла будут, продолжайте уход за пострадавшими! — обращаюсь к растерянному работнику обители.

Брат милосердия благодарит лёгким поклоном и тут же возвращается к своим делам.

— Да благословят вас боги, уважаемая! — спустя некоторое время подходит ко мне тот самый мужчина, что уговаривал брата помочь остальным. Голова у него уже перевязана, а кровь с лица смыта.

— Спасибо за добрые слова, — немного теряюсь, смущённая его реакцией. — Расскажите, пожалуйста, что с вами произошло?

— На наш обоз напали. Мы возвращались домой, распродав товар в столице, вы же знаете, что там как раз прошёл большой весенний базар. Мы ехали целой группой торговцев, включая меня, да ещё почтовая коляска. Некоторые с семьями, — тяжело вздыхает и хмурится. — Сначала угрожали мужчинам, но те неохотно делились вырученными от продаж монетами, тогда разбойники стали угрожать надругаться над женщинами и мы не выдержали.