Получив требуемое, ещё и шапочки и маски в довесок, они прошли в операционную и замерли на пороге. Точнее остановил их обнаружившийся тут Семён, тоже одетый и обутый в стерильное. Он поднял палец ко рту, требуя тишины.

– Давай, аккуратно. Я держу, - немного заплетающимся языком сказал Пашка.

– Я не вижу нихера, - не менее пьяным голосом ответил его то ли собутыльник, то ли напарник по проводимым процедурам. Под медицинским облачением узнать лицо было невозможно, но Таня мгновенно опознала голос своего шефа.

– Да вот же она. Пинцет возьми… Ой. Оторвалась. Ну и хрен с ней. Следующую давай, - скомандовал Пашка.

– Замри! – строго приказал Костя.

– Замер, - дисциплинированно ответил Пашка.

– Ты зачем пальцем линзу испачкал? Вот. Сейчас всё вижу. Не шевелись только, сейчас подцеплю.

– Я больше так не буду, - чистосердечно извинился Пашка.

– Всё ухватил, давай, отсекай, - скомандовал Костя.

– Готово.

Пашка распрямился и победно выдохнул. Взял стоящую на операционном столе бутылку коньяка и разлил по стопкам.

– Костя, давай за твой острый глаз, - Пашка подал повернувшемуся к нему хирургу стопку, они чокнулись и выпили.

– За твою наглую морду, - поддержал Костя и занюхал рукавом. Уцепил краем глаза замершую на пороге троицу.

– Коллеги, операционная занята, - бросил он им, вновь поворачиваясь к лежащему на операционном столе предмету.

– Опа! Какие люди!
– в отличие от врача, Пашка мгновенно узнал две пары глаз из трех: - одни ангельские, другие с хитрым бурятским прищуром. Третьи – изумленно, растерянные были ему незнакомы. Ну и хрен с ними.

– Идите сюда, - замахал он им рукой. Все трое несмело подошли. Таня бросила взгляд на операционный стол и с удивлением обнаружила там человеческую голову со вскрытой черепной коробкой. Причем, травматически вскрытой, мгновенно определила она нехарактерные для оперативного вмешательства нарушения геометрии черепа. Да и не открывают черепа хирурги, отпиливая добрую треть мозга. Рядом характерно сглотнул слюну Валера и мгновенно отступил назад. Но, молодец, сдержался. Семён же с любопытством сунул свой нос вперёд.

– Как успехи? – спросил он.

– А, явился, - узнал-таки Семёна Константин Валерьевич: - Некачественно подготовили образец, коллега, - попенял он ему.

– Как получилось, - ответил Семён, и скосил глаза на бутылку. От Пашки его взгляд не ускользнул. Жестом фокусника он достал из кармана ещё три стопки и поставил на стол. Налил во все.

– Давайте, присоединяйтесь, - поднял он свою стопку.

– Что происходит? – решила уточнить Таня.

– Извлечение инородного тела из мозга, - пьяно ухмыльнулся Костя.

– А кто это? Что это? – спросила она.

– Генерал, - ответил Пашка: - Точнее бывший генерал. А теперь просто покойник. Точнее кусок покойника.

– Какой генерал?

– Генерал Соколов. Он помер, а внутри остался целый шарик от Чужих. Вот мы его и добываем.

– Ты генерала убил что ли? – чувствуя слабость в ногах, спросила Таня. Убить начальника Генштаба – это сильно. Сильно даже для Пашки. Пусть он даже будет трижды агентом Чужих.

– Это не я, - запротестовал Пашка.

– Это я. Точнее, мы, - признался Семён. Он коротко рассказал Тане обстоятельства гибели генерала. Под конец своей речи он поднял рюмку за упокой его грешной души. Все, даже Таня и отошедший от приступа внезапной нелюбви к мозгам Валера, дружно поддержали тост.

– А теперь, свалите подальше. Вдруг взорвется, - твердо сказал Пашка, ставя стопку на место.

– Как взорвется? – оторопела Таня.

– Забыла, как взрываются агенты? Эти, которые «виртуальные», - передразнил Пашка Виталика.

– Блин. Идите-ка оба отсюда, алкаши хреновы! – взорвалась Таня. Взяла за шкирки обоих алко-хирургов и оттащила подальше от стола. Пока ничего там не нажали.

– Татьяна… Сергеевна, вы что себе позволяете?
– миролюбиво возмутился Костя. Его язык уже отчетливо заплетался.

– Что надо! – отрезала Таня и повернулась к, как она уже была уверена, зачинщику творившегося непотребства.

– А как ещё я бы его уговорил черепушку вскрывать? – пожал плечами Пашка.

– Ты…! – Таня задохнулась, не находя слов. Нематерных. Материться в операционной она считала для себя совершеннейшим святотатством.