— Брысь!

Грациозно разворачивается на каблуках, хватает меня за руку немного выше локтя и ведет к машине.

Все же если выбирать, то я выберу Ларису Эдуардовну. Оставаться наедине с предателем я точно не готова.

Только все равно не пойму, откуда у нее столько агрессии, так накинулась на сына? Не из-за меня же… Она меня едва переносила…

Утопаю в уютном кресле. В автомобиле очень тепло. Свекровь срывается с места, уверенно держит руль. Искоса поглядывает на меня, потом на Аришку.

Зачем-то оборачиваюсь. Рома продолжает стоять на том же месте и смотрит нам вслед.

— Кобель плешивый, — ведет плечом. — Нашел с кем спутаться, — голос пропитан льдом, даже в салоне холоднее становится. Алена… снова она, — ударяет ладонью по рулю.

— Он давно с ней, — вздыхаю. — Ребенок у них будет.

— Обрюхатил гаденыш. Прибью, — ее ярость ощущается физически.

— Второй раз, — облизываю пересохшие губы, пытаюсь унять дрожь.

Я все еще не понимаю, мотивы свекрови. И что для меня значит ее приезд?

— Что значит второй? — машина едва не заезжает на бордюр. Но она быстро справляется с управлением.

— Дима, первый ребенок Алены. Я думаю, он от Ромы, — каждое слово сопровождается болью в груди. — Он давно на две семьи живет.

— Фух, — выдыхает. — Нет, Валерия, первый ребенок этой курицы не от Романа, — уголок губ дергается, — Он от его отца.

— Лариса Эдуардовна, вы шутите? — первая и самая здравая мысль, которая приходит в голову.

Я очень смутно помню отца Ромы, он в моей памяти остался человеком вежливым, галантным и занудным. Впервые я его увидела на нашей свадьбе. Он говорил странно, витиеватыми, заумными фразами, которые лишь утомляли.

Помню, как мама фыркала и старалась как можно дальше держаться от этого «безумного умника», так она прозвала Вениамина… как там его отчество, даже вспомнить не могу.

И представить, что моя утонченная сестра, и занудный отец Ромы… у них общий ребенок!

— Лариса, — говорит свекровь, возвращая меня из мрачных мыслей.

— Что?

— Без Эдуардовны. Бесит, — морщит аккуратный носик. — Гены одного драного кобеля передались его отпрыску. Все же я была лучшего мнения о своем сыне. У него перед глазами был пример падения его папаши. Не помогло, — она это все говорит ровным тоном. Эмоции полностью под контролем.

Все же эта ее способность, как раз и передалась Роме. Его практически нереально было вывести из себя.

— Вы уверены? — смотрю на нее с недоверием.

Мой тихий и уютный мир превратился в сюрреалистический ужастик. Страшно идти, жутко представить, что меня ждет за очередным поворотом.

— Он был одним из ее лечащих врачей, — продолжает уверенно вести машину.

— Я видела фамилии, мама рассказывала. Не одного упоминания о Вениамине, — говорю, мысленно возвращаясь в болезненное прошлое.

— Это ничтожество сам мне рассказал, когда в очередной раз ползал в ногах, умоляя дать ему деньги, — в голосе сквозит пренебрежение к бывшему мужу. — Он поистине сделал благо для всех, когда испустил свой смрадный дух.

— Не надо так о мертвых, — вздрагиваю. Концентрация ненависти и презрения в машине зашкаливает.

— Это еще почти комплимент, — на идеально подведенных губах появляется подобие улыбки. — Счастье, что мне хватило ума вовремя выкинуть его за шкирку из своей жизни.

Роме было три года, когда его родители развелись. Отец жил и работал в Германии. На нашу свадьбу он специально приехал. Муж рассказывал о нем как о талантливом хирурге. Но они с отцом никогда не были близки. Подробностей я не знала. Муж не любил говорить про прошлое семьи.

— Алена и ваш бывший муж… — хмурюсь.

Пытаюсь сопоставить факты. Сестра действительно перед беременностью была на лечении в Германии. Она там провела больше года. Перенесла очень много операций. Ее ногу собирали по кусочкам, сделали невозможное, чтобы она ходила.

В тот период очень сильно болела Зоря. У нее были сильнейшие осложнения после гриппа. Я с ней не вылезала из больниц. Потому не могла навещать сестру за границей. Но мама исправно туда ездила. Мы собирали деньги на очередные операции. Но тогда наше материальное положение оставляло желать лучшего. На лечение Зори шло очень много денег. Муж старался, брал подработки, но цены на операции в Германии были заоблачные. И если на первые операции мы собрали с миру по нитке, залезли в долги, то дальше деньги доставать было все труднее.