На моей машине Зайчиков насчитал сто пятьдесят шесть пробоин различной величины.

В первой половине дня четверо - Банщиков, Лойко, Савченков и Косаренко прилетели на своих израненных машинах, а трое - Жигулин, Мамыкин и Тельных на связных У-2. Радости однополчан не было конца. С блестящей победой нас поздравил по телефону командир корпуса полковник С. П. Данилов.

– Настроение приподнятое, а летать не на чем, - заметил Вячеслав Жигулин.
– Четыре самолета требуют большого ремонта.

Он был прав. Беспокоясь о своей машине, я отправился на стоянку, где Зайчиков со специалистами хлопотали с раннего утра. На многих пробоинах уже белели еще не закрашенные латки.

– Посмотрите снизу, - взволнованно сказал техник.
– Пробоина с шапку. Снаряд вошел сверху, с левого борта, разворотил пол и вышел под фюзеляжем. Удивительно, как это он вас не задел?

Я сел в кабину и прикинул направление полета снаряда. Он прошел ниже левой руки, что была на секторе газа, и ниже правой ноги. "Вот от чего самолет вздрогнул и на секунду как бы застыл на месте", - вспомнил я вчерашний бой. По телу невольно поползли мурашки: стоило снаряду на миллиметр отклониться вправо - моей фамилии уже не было бы в списке однополчан.

На плоскости лежал формуляр самолета, его своеобразная биография. Пробежав взглядом несколько страниц, я заметил удивившую и обрадовавшую меня запись: в графе "летчик" стояла фамилия лейтенанта Мошина, а рядом моя собственная воентехник 2 ранга Кузнецов.

– Вот так встреча!

Ничего не понимая, Николай Зайчиков молча смотрел на меня. Я рассказал ему, что этот самолет обслуживал с 1937 до марта 1940 года. Командиром экипажа в 1938 году был Александр Мошин, который впоследствии был направлен на Халхин-Гол. Там он таранил самурайский самолет и за этот подвиг был удостоен звания Героя Советского Союза.

Потом на этой машине летал старший лейтенант Пчелинцев. Мотористом у нас был Михаил Дашкевич. Наш комсомольский экипаж считался лучшим в полку. После окончания финской кампании я сдал машину и уехал учиться в Качу.

– Выходит, встретились старые друзья? Ну и ну!
– улыбнулся Николай. Совершить более сорока боевых вылетов, сбить шесть фашистских самолетов - и не знать, что за машина! Что ж, теперь хочешь не хочешь, а надо заделать все сто пятьдесят шесть пробоин, да так, чтобы самолет выглядел как новенький.

Меня позвали на разбор вчерашнего боевого вылета. Проводил его заместитель командира полка Федор Иванович Фомин. Доложил капитан Банщиков, потом выступили командир звена и ведущий пары.

Старший лейтенант Лойко, посасывая пустую трубку, с которой почти никогда не расставался, дал самое точное определение вчерашнему бою: "Давка".

Скромный, несколько замкнутый, Вадим Борисович Лойко был старше остальных летчиков. Он летал еще до войны, но несчастный случай (товарищ нечаянно прострелил ему пищевод) прервал службу. Лойко долго лечился, потом демобилизовался, решив посвятить себя живописи. Он неплохо рисовал. Но в июне сорок первого его снова призвали в армию и определили в батальон аэродромного обслуживания. Бывшего летчика опять потянуло в небо, и батальонный комиссар Резницкий помог ему перейти в полк. Бой над станцией Мга был третьим боевым вылетом Лойко.

– А теперь новости, друзья, - сообщил Фомин.- Группа наших товарищей командируется в глубокий тыл получать новые самолеты.

На завод поехали младший лейтенант Василий Нечаев, старший лейтенант Павел Друзенков и другие однополчане. Мы радовались тому, что скоро и в нашей части появятся новые машины. В ленинградском небе уже встречались истребители МиГ-1 и штурмовики Ил-2. Правда, "миги" не подавали больших надежд: они были хороши лишь в борьбе с вражескими разведчиками на высоте порядка семи тысяч метров, да и то нередко отказывало оружие, а у земли, где в основном развертывались бои, "миги" были тяжеловаты и неповоротливы.

В совместных боях мы нередко выручали "мигарей", однако потери у них были довольно большие.

Другое дело штурмовики Ил-2! "Летающими танками" и "черной смертью" называли их вражеские летчики. "Ильюшины" наносили мощные удары по войскам и технике противника.

Помнится такой случай. Мы сопровождали восьмерку "илов", получивших задание нанести штурмовой удар по одному из фашистских аэродромов. Но самолетов там не оказалось, и "летающие танки" взяли курс на автостраду Москва - Ленинград. В излучине реки Тосна обнаружили автоколонну, растянувшуюся километра на два. Штурмовики с ходу ударили по хвосту колонны. Один за другим самолеты обрушивали на противника уничтожающий огонь. Выходили из пикирования настолько низко, что, казалось, вот-вот зацепят винтами за борт или кабину автомашины.

Зенитного огня у врага не было, прикрытия с воздуха тоже, поэтому штурмовка прошла исключительно удачно. Возвращаясь домой, мы заметили, что замыкающий Ил-2 почему-то отстает от основной группы, и не выпускали его из поля зрения. А когда приземлились, увидели, что мощные лопасти винта были деформированы, радиатор помят. Увлекшись атакой, летчик винтом рубил ненавистных гитлеровцев, рискуя своей собственной жизнью.

– Это действительно "черная смерть"!
– уважительно и восхищенно отозвались о машине собравшиеся.