Задержавшись у люка на левой стороне фюзеляжа, открывающего доступ к радиооборудованию, я неожиданно подумал о том, что люк этот может оказаться полезным, если придется садиться в тылу врага и спасать боевого товарища. На войне бывает всякое. И я вспомнил случай, происшедший в сороковом году во время военных действий в Карелии.

Выполнив задание по прикрытию наших войск, группа "чаек" 68-го истребительного полка углубилась на территорию противника и приступила к штурмовке его оборонительных сооружений. Все шло отлично до того момента, когда по приказу ведущего группы летчики стали выходить из атаки. Вражеские зенитки открыли бешеный огонь. Один из наших самолетов был подбит и сел посередине покрытого льдом небольшого озера. Летчики видели, как со стороны берега к самолету побежали вражеские солдаты. Как спасти товарища?

Командир эскадрильи капитан Петров, покачав крыльями своим ведомым, пошел на снижение. Летчики видели, как он выпустил лыжи и, вздымая высокие облака снежной пыли, остановился недалеко от выкарабкавшегося из подбитого самолета раненого летчика. Наши истребители с грохотом проносились над самыми головами высыпавших на лед финнов. Пулеметы заставили их залечь, дали Петрову возможность добежать до раненого и дотащить его на себе к своему самолету. Но куда пристроить раненого летчика? В кабине места на двоих нет. И все же Петров нашел выход. Он бережно усадил товарища на самолетную лыжу и крепко привязал ремнем к стойке шасси.

Финны открыли по самолету беспорядочный огонь. Петров одним махом прыгнул в кабину и поднялся в воздух над самыми головами вражеских солдат. А товарищи тем временем подожгли пулеметными очередями оставшийся на озере самолет.

Летчик был спасен. Вскоре после этого капитану Петрову присвоили звание Героя Советского Союза.

Если бы такой случай произошел сейчас, раненого летчика можно было бы поместить в люк для радиооборудования. Конечно, не каюта-люкс, но вполне терпимо.

Вообще, не мешало бы кое-что предусмотреть для нас на "черный день". Например, лыжи. Обыкновенные лыжи, на которых летчик мог бы передвигаться по глубокому снегу в случае вынужденной посадки.

В дивизии помнили трагическую гибель комиссара Пасечника. Его машина была подбита над территорией, занятой неприятелем. Не дотянув до линии фронта, летчик посадил самолет на заснеженной поляне. Фашисты кинулись к нему. Пасечник выпрыгнул из кабины, но уйти по глубокому снегу не удалось. Враги схватили комиссара, подвергли зверским пыткам, а потом утопили в проруби, привязав на шею бронеспинку от его же самолета.

А совсем недавно в расположении наших частей сел фашистский истребитель. Бойцы хотели взять гитлеровца в плен, но тот вытащил из самолета лыжи и ушел в лес...

Лыжи нужны, обязательно нужны -и непременно в каждом самолете, вылетающем на задание.

Внезапно ход моих мыслей оборвал знакомый простуженный голос инженера эскадрильи:

– Трудно.

Я вздрогнул от неожиданности, повернулся к нему и спросил:

– Что трудно?

– Я о механиках говорю, - продолжал инженер.
– Механикам, говорю, трудно. Всю ночь они проторчали в кабинах, прогревая двигатели, а теперь еще полсотни километров трястись в такой мороз на открытых машинах. А там, пока мы приедем, у вас снова моторы замерзнут - вот и прогревай их опять... Жалко людей.

Я не мог не согласиться с ним. Но не оставлять лее механиков в Выползове!

– Ты вот что сделай, - посоветовал я.
– Ребят закутай потеплее в самолетные чехлы. А моторы прогреть нам помогут механики из того полка, что стоит на новом аэродроме с нами по соседству.

– А ведь это идея, - обрадовался инженер. Ну, счастливо!

Я пожал ему руку и сел в кабину. Через минуту-другую подбежал запыхавшийся механик соседнего самолета и доложил, что ведомый к полету готов. Дело в том, что связь по радио на время перелета была запрещена в целях маскировки.

Я кивнул и, ожидая сигнала, стал думать о Михаиле Галдобине. Он теперь мой напарник, будем вместе летать на боевые задания...

В начале войны основной тактической единицей было звено, состоявшее из трех самолетов. Впереди, ведущим, шел командир, а по бокам, с небольшим уступом назад, шли два его ведомых. Такой боевой порядок получил название "клин". Если же ведомые в зависимости от обстановки занимали свое место уступом справа или слева от командира, то такой порядок назывался "пеленг".

В 1942 году произошли изменения. Основной тактической единицей стала пара. Впереди шел командир, а сзади (справа или слева) в стороне и на удалении пятидесяти - ста метров и с принижением на десять - пятнадцать метров шел ведомый.

Боевой порядок пары оказался более удобным и маневренным. Успех боя зависел от уровня подготовки летчиков и от того, как они понимают друг друга. Как правило, пары подбирались по желанию, ведущим назначался более опытный воздушный боец.

Я сам выбрал ведомого, подготовил его, многое рассказал из опыта бывалых однополчан. Теперь предстояло испытать Михаила в боевой обстановке...