– Ну да, они, скорее всего, знают, что мы прошли им в тыл берегом, и будут начеку. – я кивнул, – а если попробовать на баркасах или лодках?

Ахмат засмеялся:

– Мы же не пираты! Мы на лодках не умеем. Перевернемся как пить дать!

– Ну хотя бы попробовать-то можно! – я попытался его уговорить, но рирец был непреклонен.

– Никто в отряде не умеет плавать! Да и глубокую воду мы не любим, она нас пугает свой тайной, никогда не знаешь, что там в глубине…

Я видел, что Ахмату проще отбить лошадей у превосходящего отряда файской гвардии, чем заставить своих орлов сесть в лодку на весла, и отказался от этой идеи.

– Тогда всех в разведку! – махнул я ему рукой.

– А ты, Командор? – он смотрел, как я с кислой миной мешаю кашу в миске.

– А я – рыбачить! – после моих слов Соня оживилась и начала ууфать, объясняя незадачливому солдафону необходимость правильного питания. Ахмат ничего не понял и удалился. А мы с ней, отставив тарелку с ненавистной кашей, отправились искать рыболовные снасти.

Нашлись оные в первом же сарае у пирса с рыбацкими лодками. Если честно, то как ловить рыбу, я уже не помнил, но прыгающая с плеча на плечо Соня энергично обещала помочь. Жрать её хотелось, видимо, сильно. С умным видом осмотрев снасти, я выбрал какую-то корзину, привязанную веревкой к длинной палке, сеть в мелкую ячейку, сделанную, похоже, из пеньковой веревки, да ведро на длинной ручке.

– Чтобы подсекать рыбу, – пояснил я с видим знатока, а Сова аж по-голубиному заворковала от ожидания огромных рыбин, которых мы будем таскать из воды этим ведром.

Подошедший к нам после утреннего сна Яр с интересом глазел на наши приготовления. Наконец я нагрузился всем этим барахлом, и мы отправились на берег искать подходящее место.

Нам с Соней понравилась мелководная тихая заводь, окруженная зарослями осоки. Яр к нашему выбору отнесся скептически, но он же и ловить-то не умеет, а мне Соня объяснила, что надо «взлететь повыше, найти блестящую спину рыбины, спикировав вниз, выхватить её из воды и выкинуть на берег». Все же понятно! Но нам сей простой, как рельса, способ не подходил абсолютно: летающих из нас двоих – только половина боевой единицы. Поэтому приняли решение ловить «по-человечьи».

В корзину я напихал каши, как приманку, надеясь, что, когда рыба заплывет в корзину, я её и вытащу. Недалеко от берега натянул сеть между двух зарослей осоки, а веревку привязал к какому-то кусту на берегу. Приготовил ведро на палке, и мы с Соней принялись ждать. Яр заинтересовался нашими методами и тоже примостился рядом, спросив меня несколько раз образами, что мы делаем. И очень удивился, когда я все-таки втолковал ему, что мы в засаде ждем рыбу. Через полчаса рыбы не было, через час тоже, через полтора часа Яр начал смешно потявкивать и мне показалось, что он над нами потешается.

Устав ждать, мы с Соней решили, что я на вытянутых руках подниму её повыше и она посмотрит, приплыла ли к нам рыба. Если добыча есть, то в прозрачной воде она с «высоты» её обязательно заметит. И пусть сова днем ни черта не видела, но жрать хотелось сильно, и она согласилась. Однако, как ни старались, она так ничего и не обнаружила. Яр над нами теперь в открытую «угорал». Советовал мне подбросить птичку повыше, как мячик. Соня возмущалась, слушая такие советы. Наконец нам пришла в голову мысль: в рыбацком сарае мы видели ходули, теперь решили использовать их, чтобы подняться еще выше и посмотреть, что происходит рядом с корзиной.

Я еле-еле забрался на ходули, с трудом удерживая на плече Соню, которая начала вглядываться в муть нашего мелководья. Яр развеселился – скакал вокруг нас и тявкал как собака, посылая мне образы типа: «Вот вы дуралеи!». Сова дергалась и возмущенно отвечала ему своим традиционным «УУУУФ». А я ругался на обоих, потому что мешали мне держать равновесие на чертовых ходулях.

И тут к берегу вышел дозор рирских гвардейцев. Увидев такую нелепую картину, у старшего, кажется, Мотира, аж глаза на лоб полезли. А младший – Пирс – просто ойкнул и захохотал.

– А что вы тут делаете? – спросил один.

– В ярмарку, что ль, играете? – поинтересовался второй.

Тут уж я, устав бороться с силой гравитации, грохнулся на землю, больно стукнувшись о ведро, которое валялось под ногами. Соня при этом все-таки «полетела как мячик», но ловкий (как потом объяснил он сам) Яр поймал её зубами, едва не откусив голову.

Рирцы смотрели на всё это с изумлением. А когда я им объяснил, что «мы так рыбу ловим», то заржали как сумасшедшие, упав на землю. Яр понял, что с нами пищи не будет, погнал, похихикивая, в ближайший лес за едой для Сони. Сама сова обиженно ууфала у меня на коленях, жалуясь, что у кое-кого слишком острые зубы.

Гвардейцы побежали в поселок за личными припасами вяленого мяса, и через двадцать минут моя «птичка», которую всем было жалко, обжиралась подарками бойцов. Ну а через полчаса Яр притащил здоровенного кролика, которого я и разделал прямо на берегу. Соня получила его сердце, печень и голову, которую она и терзала, когда вдруг появилась рыба нашей мечты. По всей видимости, когда я разделывал кролика, его кровь обильно растеклась в воде нашей заводи и это привлекло матерого речного хищника. Стремительной ракетой он разнес в клочья нашу корзину с кашей, где, видимо, оказались какие-то мальки, сделал несколько кругов по заводи и угодил в сеть. Рванул её он так, что почти вырвал из земли куст, к которому она была привязана. Яр было кинулся в воду, но, получив острыми зубами по лапам, ретировался обратно на берег. А один из рирцев, по-моему, Мотир, схватил железное ведро на длинной ручке и несколько раз мощно ударил рыбину по голове. Ни разу не попал, но подоспели мы с Пирсом и чуть приподняли сеть над водой, только тогда воин смог от души приложить рыбине ведром между глаз.Пока она находилась в отключке, выволокли её на сушу. Рыба была огромная, метра полтора в длину с массивной головой, огромной пастью и несколькими рядами зубов. Дело запахло сказочной ухой. Но, когда мы отрубили ей голову, нас ждало горькое разочарование. Мясо воняло тухлятиной, возможно, рыба была падальщицей или просто несъедобной. И рирцы, и мы с волком от неё отказались, а радостная Соня начала рвать желтую плоть, ууфая: «Все моё!», «Все мне!», «Гора вкуснятины».