Когда меня отпустило, я подошел к бармену у стойки и спросил:

– Где мой добрый друг Мот?

Бармен, меня, конечно же, узнал. Сегодня только Киу меня не признала, потому что по лесам все лето проходила и новостей не знала. Но, несмотря на известность, люди ко мне с вопросами не подходили, чувствовалось некое опасение – я как был тут чужаком, так и остался. Вот и бармен тоже боязливо осмотрел мой эскорт из двух рирских гвардейцев, зашедших следом, и осторожненько попросил:

– К нам с оружием нельзя, господин Командор.

– Господа на фонарных столбах повешены, – хохотнул я, – достаточно просто называть Командор или Леонид.

Бармен аж побледнел и пролепетал что-то типа: «Как повешены? Почему повешены?». Тут я понял, что моих прямолинейных пролетарских шуток он не понимает и попробовал отбрехаться, что это файские господа, а не имперские, во что бармен поверил слабо, но глупых просьб оставить оружие на входе уже не высказывал.

Оказалось, Мот имеет персональную столовую над трактиром с видом на Губернаторский дворец – шикарную, с огромным мраморным столом и креслами, достойными задниц королей. На самом видном месте висела огромная картина, как говорят, «в полный рост», при виде которой у меня глаза на лоб полезли…

Я ржал до слез, потому что на ней были изображены мы с Мотом, стоящие в обнимку на террасе и смотрящие на большой античный город, раскинувшийся под ногами. Разумеется, мы были «приукрашены»: ну я не сильно, а вот пухлый Мот был стройным и повыше ростом. Едва меня закончило трясти от смеха, подскочил сам банкир, обнял и радостно заявил:

– Прекрасная картина, называется «Пир друзей»! Нравится?

Только тут я обнаружил, что на заднем фоне накрыты столы и в разных позах лежат полуголые дамы. Да ё-мае, меня же Адя убьет!

– Работа проделана огромная! – похвалил я Мота. – Но дальше так дело не пойдет. Переделать нужно все, что может бросить след на меня как на пьяницу и гуляку!

Я подробно перечислил всё, что следует поправить в картине, а Мот внимательно слушал. И лишь когда я закончил, обреченно спросил:

– Но нас-то, двух старых закадычных друзей, можно оставить?

– Ага! – на споры у меня запала уже не оставалось, видимо, хитрюга понял буквально мое обращение «дружище», когда был зажат бандитами в подвале. Да и ладно, неплохой он человек, так что пусть будет «Пир друзей».

Потом две проворные девчушки принесли нам блюда… Я и про картину забыл, когда увидел двух тетеревов с терпким сливочным соусом и здоровенную рыбину, приготовленную на рожне… А еще там были грибы с луком, вяленое мясо и сливочное масло с булочками. На полчаса я выключился из существующей действительности и сосредоточился на еде. И это, пожалуй, был лучший ужин в моей новой жизни. Когда я наелся так, что уже и не лезло, то откинулся в кресле. Говорить абсолютно не хотелось ни о чем. Но Мот, терпеливо ожидавший, когда я оторвусь от пищи, настойчиво привлекал мое внимание, перебирая какие-то бумаги в свободной от тарелок и блюд части длинного стола.

– Мне нужно обсудить несколько очень важных дел, – наконец он решился прервать мою нирвану.

– Ну давай, – вяло отозвался я, меня начало клонить в сон, – насколько дела важные?

– Самые важные! – энергично закивал он и, проворно подскочив ко мне, сунул в руку кипу бумаг.

– Что это?

– Отказ от претензий на свиток заклинаний, – Мот заговорил уверенно и убедительно, – это самые выгодные условия, которые только может предложить Имперский банк.

Я скептически взглянул на пачку бумаг, читать их мне категорически не хотелось.

– Давай вкратце, что предлагается?

– За отказ от поисков свитка и аннулирование претензий тебе передается в управление филиал Имперского банка в Приморском форте со всем движимым и недвижимым имуществом и долями в различных предприятиях Северной провинции.

– А еще? – лениво переспросил я, потому что пока банк отдавал лишь то, что не мог защитить сам, эта провинция была оккупирована файской армией. Магия убеждения Мота на меня не подействовала. Я понимал, что это плохая сделка.

Мот слегка стушевался, было видно, что он не ожидал такой реакции, ну или надеялся, что я буду удовлетворен и этим. Опять я видел, как банкир задумчиво анализирует варианты дальнейшего хода переговоров, и решил подлить масла в огонь.

– Мне не нужна обуза, в доходности которой в условиях войны я совершенно не уверен. Это все труха, которая может завтра сгореть бесследно. Мне нужно другое, и ты знаешь что! – я добавил в свой голос твердости и буквально чеканил слова.

В глазах у банкира появилась обреченность, он хорошо понял меня и, вероятно, вспомнив наше прошлое общение, начал уже без обиняков: