– А ты умеешь? – удивился Андрей.

– Конечно. У меня у самой «копейка», время от времени по делам мотаюсь.

– Ну что ж, – он пожал плечами. – Тебе и флаг в руки.

* * *

Стиснув в зубах быстро тлеющую на ветру сигарету, Андрей опустил створку «ракушки» и защелкнул замок. Стало уже совсем темно, было новолуние, да и тучи к вечеру затянули все небо, и, судя по всему, собиралась гроза. По крайней мере, ветер налетел именно такой – резкий, неожиданный, вихрастый, плюющийся пылью и мелкими брызгами.

Гроза, везде гроза, и в природе, и в судьбе…

Хмель из него вышел уже почти полностью, и его место снова занял страх. Не зная почему, Андрей боялся возвращаться домой, но возвращаться было необходимо, потому что Бекки наверняка его заждалась; не спит, ходит из комнаты в комнату, смотрит в окна, переживает. Она всегда за него переживает, хотя в последнее время он начал ей это запрещать. «Я деловой человек, Бекки, бизнесмен, и я не могу сказать тебе наверняка, когда вернусь домой. Это издержки профессии, они мне и самому не нравятся, но это моя работа, и ты должна с этим считаться». Иногда это было правдой, но в большинстве же случаев издержки переваливали через край, и тогда это становилось просто весьма удобным аргументом, «клёвой отмазкой», как сказала сегодня Вика, когда они разговорились на эту тему.

Направляясь к подъезду, он представил себе, как сейчас вернется домой, молча чмокнет жену в шею, молча разденется, молча встанет под душ, а потом так же молча заберется под одеяло, спихнет задом Бекки на край кровати и заснет. А завтра проснется очень рано, как всегда, и с этого момента для него начнется отсчет времени, и он не будет знать точно, увидит ли утро следующего дня!

В дверь Андрей стучать не стал. Он знал, что Бекки не спит – ждет, умница, – но все равно достал свой ключ, замок смачно чавкнул и впустил его внутрь.

Андрей ожидал, что тут же увидит перед собой жену, которая наверняка услышала скрежет ключа в замочной скважине и уже подошла к двери, чтобы встретить своего усталого, измученного мужа, но ничего подобного не произошло.

Значит, все-таки уснула. Не дождалась. Андрей почувствовал легкую обиду – обычно она всегда дожидалась, даже если он возвращался очень и очень поздно. Ей не надо было с утра никуда вставать – она нигде не работала. До замужества трудилась воспитательницей в детском саду, но сразу после свадьбы Андрей поставил перед ней условие: никакой работы. Он сам сможет ее обеспечить. С лихвой. Тогда она только пожала плечами, но продолжала исправно посещать свой детский сад, однако после рождения Пашки с этим было покончено. Навсегда. Да и глупо работать за воспитательские гроши, когда муж ворочает такими суммами.

Ворочал, мысленно уточнил Андрей с горечью. А еще вернее – отворочался.

Ослабив узел галстука, он расстегнул рубашку, ремень и прошел в комнату.

Свет еще не успел вспыхнуть, как он уже все понял. И моментально ослаб. До такой степени, что не смог даже отшатнуться и прикрыть лицо руками, хотя именно это собирался сделать.

Крепкие руки схватили его за затылок, Андрей увидел, что ослабленный узел галстука уплывает назад, и сразу почувствовал, как тугая петля обхватила шею. Он попробовал подсунуть под нее пальцы, но ему больно двинули по рукам, и они беспомощно обвисли. «Не может быть! – мелькнула паническая мысль. – Меня не могут убить!»

Его не убили.

Когда мутная пелена страха сползла с глаз, первое, что он увидел, был Стэн. По-хозяйски, закинув ногу на ногу, он сидел на его кровати, сцепив пальцы замком на острой коленке. В оскаленных зубах была зажата незажженная сигара.

На кровати рядом со Стэном сидела Бекки. Одетая – значит, действительно ждала его до последнего, – со связанными за спиной руками и накинутой на шею капроновой тесемкой; конец ее держал огромный, заплывший жиром детина, которого Андрей однажды видел в компании Стэна. Детина походил на борца сумо, прогуливающего свою любимую собачку. Только в роли собачки сейчас выступала Бекки…

На мгновение Андрей представил себе, как бросается вперед, к жене, чтобы снять с ее шеи эту проклятую удавку; и еще он вообразил, как Стэн, не переставая улыбаться, делает знак своим громилам, они хватают его за руки и начинают душить. Сильнее, сильнее! Он станет синий-синий, глаза вылезут из орбит, и пена полезет изо рта, как у бешеной собаки…

Андрей даже не шелохнулся, буквально парализованный страхом. Бекки тоже не произнесла ни слова, только испуганно взглянула на него и прикусила губу. Пашка сидел в углу за трюмо, сжавшись в трясущийся комочек, и молча смотрел на отца.

– Заявился! – громко объявил Стэн.

Потом достал из кармана зажигалку и прикурил свою изрядно обсосанную сигару.

– Похвально, Андрейка, я рад, что ты не ударился в бега. Почему-то я считал, что ты гораздо больший трус, не думал, что забота о семье вынудит тебя остаться и дожидаться меня! Ты принес мне хорошие новости, Андрей?

Андрея передернуло. Это было какое-то рефлекторное вздрагивание – он еще за секунду до этого знал, что вздрогнет, но все же не удержался. Стэн рассмеялся.