Вместе с этой мыслью он почувствовал вдруг удивительное облегчение, словно все последние дни носил на плечах непомерный груз и не имел возможности от него избавиться, а тут вдруг – плюх, еще вина в желудок – и груз в одночасье испарился, словно его и не было.

Если бы Андрей умел летать – взлетел бы. Это было прекрасное чувство. Обретение второй жизни. Господь бережет его, Господь не даст ему умереть!

Воодушевленный, Андрей наполнил «монастыркой» свой стакан, забрал у Вики ее стакан с недопитым вином и тоже наполнил.

– Выпьем за нас, Виктория! – объявил он, чувствуя, как лицо разрывает напополам широкая улыбка. – Брудер, так сказать, шафт… Не возражаешь?

Андрей вложил стакан с вином ей в пальцы, поднял свой, и они скрестили руки. Глядя друг другу в глаза, выпили все до дна. Крепко, взасос, поцеловались и одновременно отпрянули друг от друга, отвернулись, чтобы тихонько отрыгнуть в сторонку дешевое вино. Потом Андрей взялся за сигареты, прикурил одну, отдал Вике, прикурил вторую – для себя. Задал вопрос, который сейчас считал самым главным:

– У тебя есть семья, Виктория?

Чтобы подчеркнуть крутость своего нрава, Андрей хотел пустить перед собой несколько дымовых колец, но это ему не удалось – сказалось долгое отсутствие практики, – и только закашлялся. Поморщившись, отмахнулся от дыма. Вика, глубоко, по-мужски, затягиваясь, помотала головой.

– Была, – сказала она. – Не очень долго. Ты его должен помнить – Славка Батурин с нашего потока. Помнишь, темный такой, мрачноватый, он еще с Сахалина в Город приехал. Мы с ним чуть больше года прожили. Промучились, вернее. Ну что поделаешь, если не создана я для семейной жизни. Мне разнообразие нужно, а он: Вика, подмети пол на кухне; Вика, помой посуду, чистых тарелок ему, видите ли, не осталось; Вика, постирай белье – к нам, видите ли, его родня из Анивы прилетает! Вика то, Вика се. В общем, загуляла я с горя, а он возьми да застань меня в такой позе, когда остается только сказать: «Милый, это совсем не то, что ты думаешь!» Короче, я не Першина больше, а Батурина, хотя и развелась.

– Живешь-то где? – продолжил допрос Андрей.

– Комната у меня в Кировском. Денег скоплю, квартиру куплю, недолго уж осталось. Бизнес хоть плохонько, да идет.

– Может, нам навестить твою комнатку? – с кривой улыбкой предложил он, словно бы шутя.

Андрей наперед знал, что Вика согласится, – она всегда соглашалась. И он не ошибся. Вика игриво погрозила ему пальцем и сказала, смеясь:

– На старое потянуло, проказник?

– О, я шалун еще тот! Переодевайся, поехали, я на технике, – Андрей уже не просил и не заигрывал – он приказывал, и тон его не допускал никаких возражений.

О Стэне он забыл окончательно, и о страхе своем забыл, и о Бекки с Пашкой тоже, остались только кипящие гормоны, которые ему немедленно надо было куда-то излить. И Виктория лучше всего подходила для этой цели.

– Но как же я поеду, Андрюшенька? – заволновалась Вика. – Мне еще два часа до закрытия.

– Хозяйка ты здесь или нет, в конце концов? Закрывай свою богадельню и едем. Живо.

Вика безропотно подчинилась. Она столь резво бросилась исполнять приказание, что Андрею показалось: прикажи он ей сейчас облить все здесь бензином и поджечь, она подчинилась бы ему столь же безропотно и столь же быстро. Это ему понравилось. Он даже рассмеялся во весь голос и почувствовал жгучее внутреннее нетерпение: ну что же ты так долго возишься, шалава? Поторопись, я тебя помурыжу пару часиков, и мы по-доброму расстанемся. Секс обещает быть бешеным, как тогда, в студенчестве. Как и с тобой, и с подружкой твоей, той, большеносой… И как с Бекки поначалу. А впрочем, поначалу со всеми так…

Вика выбежала из-за стойки буквально через минуту. Засаленного передника на ней уже не было, была белая блузка и длинная белая юбка, из такой тонкой ткани, что даже здесь, в отсутствие солнечного света, сквозь нее просвечивали стройные ноги. И белые трусики тоже, да что там трусики – даже невесть откуда взявшиеся синяки на ляжках можно было видеть сквозь эту прозрачную ткань. Андрей немедленно вспомнил, как разгружал вагоны на Сельмаше, и впервые засомневался: а верно ли он поступает? Но длилось это недолго. Через секунду он уже ни о чем подобном не думал, а думал только об одном: быстрее, быстрее же ты, шалава!

Вика весьма бесцеремонно подняла из-за соседнего столика компанию выпивох: «Все, мужики, закрываюсь, меняйте дислокацию!», ловким движением собрала в одну руку все пять стаканов и катнула на стойку. Серой тряпкой смахнула со стола на пол хлебные крошки. «Виктория, но время еще детское, – послышались недовольные голоса. – Налей нам еще по стаканчику, будь ласка!» – «Все, закрываюсь, я сказала. Кассовый аппарат сломался, не имею права работать». – «Какой аппарат, Вика, ты с этим очкариком на случку собралась!» – «Заткни пасть, теребень кабацкая!» – «Вика, ласточка, налей нам по пять капель, и мы удалимся». – «Вот вам «Агдам», черти, и мотайте отсюда!»

Довольно погуживая, выпивохи удалились, косясь на Андрея, гыгыкая и переговариваясь, явно обсуждая просвечивающие Викины прелести. Когда двери за ними закрылись, Вика предстала перед Андреем невероятно довольная, цветущая, пахнущая дешевой туалетной водой. В руке у нее была худосочная сумочка.

– Поехали? – спросила она.

– Поехали, – кивнул Андрей.

– Ой! – она вдруг перестала улыбаться. – Как же ты за руль сядешь, пьяный такой?

– Ха! – только и ответил он.

– Может, все-таки я сама поведу машину?