– Вот, солнышко. Ой!

Послышался непонятный шум, а затем бесконечно долгая тишина, наполненная пикантными шорохами и постанываниями. Точкой, да нет, восклицательным знаком затянувшейся шуршаще-стонущей паузы в разговоре вырвался Иркин томный вопль:

– Да неужели! Всё, котик мой, иди.

– Спасибо, тёть Ир.

– Да не за что, солнышко. Учись!

Звук поцелуя.

– Боже мой! – прошептала Наташа.

Её волосы стояли дыбом. Глаза едва помещались на лице. Пытаясь хоть как-то совладать с дыханием, она кинулась к телефону.

– Люся-я! Люся-я!

– Сейчас. Минуту.

Где-то далеко открылась дверь.

– Ты чего так долго?

– Да «Эстетика» за шкаф завалилась. Мы с тётей Ирой её оттуда еле вытащили.

– Да, Наташ, я слушаю. – Голос Люси слегка срывался.

– Интересно, откуда они её вытаскивали? Люся, тут такое было! Не по телефону.

– Бегу.

Через мгновение Люся уже сидела у Наташи.

– Слушай, давай её позовём.

– Подожди, Люсь, я тебе всё расскажу.

– Не надо. И так ясно.

– Извини, Люсечка.

Наташа пошла звать Иру. Дверь оказалась запертой.

– Ирочка!

– Наташенька, извини, чуть живая! Я – в душ.

– Она – в душ! – выразила полное понимание Люся и разрыдалась.

Ира так и не зашла, чем окончательно и бесповоротно подтвердила уверенность Люси и Наташи.

Игорь Афанасьевич спустился в бар и забился в самый тёмный угол.

Что же всё-таки произошло с Иркой? Сама! Ну надо же! Сама позвонила! Примчалась! Для чего?

Он во всех подробностях вспомнил пять дней у Поликарпыча.

Ирка, скорее всего, тосковала по работе и, наверное, поэтому не грызла его как обычно. Отдавалась как-то по-особенному. Действительно, полностью отдавалась.

А может, так было всегда? Просто он, дурак, не замечал.

Ох, Аристарх Поликарпович! Глазоньки открыл!

Алиночки, Полиночки, Мариночки.

А ведь действительно, заботила его всегда только Ирка. Стерва Ирка! Сволочь Ирка!

«Может, я влюблён в неё?».

Игорь Афанасьевич внимательно вслушался в свои чувства.

Нет. Ошибки быть не могло. Нигде не пульсировало и намёка на мучительно-сладостные признаки прекрасных порывов.

А всё-таки, какая муха её укусила?

Он ещё раз прокрутил все пять дней.

А, чёрт, беседы с Поликарпычем!

Нет. Ничего особенного. Сидели, философствовали обо всём и ни о чём. Правда, высидев положенное приличием, он уходил спать. Что мог ей сказать Поликарпыч? А?

А может, про него? Про Игоря?

Вот!!! Чёрт. Как он сразу не догадался? Да-а. Вот она и звонила. Вот и прилетела. Во, дурак!

Он представил, как жил бы с Иркой.

Попытался представить.

Позвонила Алиночка. Он не ответил, а когда мелодия стихла, занёс Алиночку в «чёрный список».

Официантка принесла крепкого зелёного чая, а телефон ожил вновь.

Звонил Стас.

– Игорь, тормози свою Палладину по поводу рекламы. Пусть не тратит зря время.

– Ты уверен? – Игоря Афанасьевича будто по стенке размазало. «Довыкаблучивалась Ирка!»

– Абсолютно. Сам посуди, зачем корпеть над рекламой сейчас, если для Сочи будем выпускать новую коллекцию.

– Не понял?

– Что, не понял? Я говорю, тормози свою Палладину по поводу рекламы. Я буду занят дня три, если за это время она успеет сделать какие-нибудь почеркушки по мебели, будет здорово. Понял?

– Да-да, конечно.

– Звони прямо сейчас, чтобы она зря не напрягалась. Давай, пока.

– Пока.

На середине «пока» мобильник продиньделенькал завершение соединения.

Барсавин положил таблеточку валидола под язык. Нет, не для его возраста такие передряги. Немного погодя он набрал Ирин телефон.

– Иришка!

– Да, Игорь.

– Надо бы встретиться.

– Ты же знаешь, что до завтрашнего вечера – край до послезавтра – с меня рекламные эскизы.

– Ира, Стас будет занят, так что у тебя целых три дня.

– А встречаться-то с какой целью?

– По делу.

– Ладно, жду.

Выплюнув остатки валидола, Игорь Афанасьевич поспешил на автостоянку.