Готовься! Дальше будет ещё и хуже, и мучительней, и страшней. Наберись терпения и сил, так как выход только один: просто пережить.

Ты, правда, решила, что отыскала другой выход. Закрыться повседневностью.

– Ничем я не закрывалась.

– Разве? Явилась ты ко мне во вполне умиротворённом состоянии.

– Меня отпустило после Лёшиного звонка.

Женечка как-то странно усмехнулся.

– Понятно. И всё же, хочу обратить твоё внимание на то, что закрываться повседневностью – это не выход. Это лишь обеспечение себе передышки. Кстати, можешь этим пользоваться, если совсем худо будет. Но не увлекайся.

– Женечка, а ты можешь хоть намекнуть мне, что такое эдакое я знаю, но не помню?

– Нет, не могу. Во-первых, потому что ты сама должна вспомнить, а во-вторых, если я тебе сейчас стану это рассказывать, то…

В общем, если ты воспримешь сие с точки зрения обычного человека, то непременно вызовешь мне «скорую помощь» из психушки. Ну а если воспримешь как должное, то, возможно, тебе самой «скорая» понадобится. Так что всему своё время. Главное – это смирение. А смирение…

Смирение – это отказ от бесплодной борьбы с обстоятельствами в пользу овладения собой.

Проблемы не коснуться твоей жизни во миру, а это труднее. Когда что-то не так в обычной жизни, у тебя есть сочувствие, понимание и поддержка родных и близких. А вот когда тебе во всём, по меркам окружающих, сопутствует успех и удача, и тебе, по их мнению, и пожаловаться не на что, это гораздо тяжелее.

В общем, я тебе сочувствую. Но не отчаивайся! Всякий ношу по плечу берёт.

Запомни главное: СМИРИСЬ. Смирись, но не покоряйся.

Смирение и покорность – разные вещи. Покорность – это подчинение обстоятельствам, потакание и следование им. Смирение – это отсутствие попыток каким-либо образом изменять обстоятельства, влиять на них.

Не пытайся изменять обстоятельства, какими бы они ни были, в какой бы реальности ни происходили. И учти:

Отгораживаться чем бы то ни было – это не смирение, не владение собой. Это смесь тупой покорности с попыткой бесплодной борьбы с обстоятельствами.

И жалеть себя, упиваться своими страданиями – это тоже не смирение, не владение собой. Это тоже смесь тупой покорности с попыткой бесплодной борьбы с обстоятельствами.

А теперь давай займёмся твоим сном.

– Женечка, ты думаешь, это – вещий сон? – Ира спросила с иронией, которой тщетно пыталась защититься от натиска.

Женечка рассмеялся.

– Палладина, не борись с обстоятельствами. Прими. Сама ведь знаешь, что не сон.

– Жень, но ведь и не явь?

– Явь. Только не вот эта вот. – Женечка обвёл вокруг себя руками. – Ты молодец, что сама осознанно узнала одного из присутствовавших, но он там не единственный твой знакомый. Прокрути сейчас ещё раз эти события и внимательнее присмотрись к людям.

Ира закрыла глаза и оказалась крепко привязанной к столбу. Снова орал чёрный священник, и толпа вторила ему.

Ира переходила от лица к лицу, внимательно разглядывая их. Для этого ей приходилось «останавливаться» на моменте вознесения и «возвращаться» к началу. Лица выглядели ясно, но знакомых она не находила. И вдруг…

Влад, её бывший ученик, и друг Лёши. Он перехватил её взгляд и указал левее и назад.

Ира посмотрела в ту сторону и увидела… Аристарха Поликарповича. Он улыбнулся ей, и она поняла, что не нужно больше возвращаться к началу. Не сводя глаз с Аристарха Поликарповича, Ира поддалась пламени и оказалась, как и положено, в небе.

Аристарх Поликарпович указал глазами на Влада, затем на Радного, а потом, раскинув руки, на обоих, и все трое помахали ей.

Ира поняла, что видела это всё каждый раз, но не замечала, как в детской головоломке «Найди слона» или жирафа, или ещё кого-нибудь.

Паря над горами, Ира вдруг ощутила нежные ласки пламени и открыла глаза.

Женечка нежно водил рукой по её щеке.

Иру как молния поразила.

– Ира, это – не сон. Это действительно случилось. Случилось с тобой. Что именно? Сейчас ты этого не сможешь понять. Скажу одно: с тобой произошло то, что по своим масштабам сопоставимо со смертью или с рождением.

– Женечка, – у Иры всё клокотало от любопытства, – я не знаю, как это правильнее сказать…

– Скажи, как есть.

– Жень… ты… был… пламенем?

– Ну почему же «был»?

Он заструился по ней нежными, ласковыми красно-жёлто-оранжевыми языками. Ира ошалела. Женечка снова принял человеческий облик.

– Я могу становиться пламенем.

Ира долго сидела, уставившись в точку, а затем изрекла:

– Тихо шифером шурша, едет крыша, не спеша.

Женечка рассмеялся.

– Да-а. На сегодня с тебя, пожалуй, хватит. Идём баиньки.