Пилюля и ещё одна бутылка минералки окончательно поправили здоровье. Физическое, но не моральное.

— Господин капрал, как я здесь оказалась в таком неприглядном виде? И… я просто спала или ещё что-то было в этой комнате?

— Если ты про интим, то даже не мечтай! — рассмеялся он. — Хотя пока тебя раздевал, пару раз и пыталась меня домогаться. Слава богу, быстро опять в небытие уходила.

— Точно?

— Майор Темникова тому свидетель. Вместе с ней тебя укладывали.

— Она откуда взялась?!

— Хочешь все подробности знать своего вчерашнего преступления?

— Пожалуй, нет…. — замотала головой девушка. — Боюсь, что со стыда сгорю. Что теперь со мной будет? Когда отчисление? Вы ведь уже доложили по инстанции?

— Что будет? Не знаю. Мы с майором пока не дали ход твоему делу. Пусть группа решает, как с тобой поступить. Одевайся и пойдём на «курсантский суд».

— Почему они, а не вы? Это же грубое нарушение.

— Правил?

— Да. Всех правил.

— Возможно. Но в группе Аксакала, к которой ты сейчас принадлежишь, как я и говорил, незыблемым является лишь одно: «Один за всех». Пришло твоё время на собственной шкуре испытать, что оно значит. Пошли. Одеться не забудь, чтобы сиськами не сверкать на таком важном мероприятии.

Все курсанты и Чистильщики собрались в гостиной. Сгорая от стыда и понимая, что сегодня однозначно последний день её учёбы, Мария с трудом заставила себя спуститься по лестнице. Все молчат, глядя на неё. Внезапно в голове что-то щёлкнуло и пришло полное спокойствие.

— Не утруждайте себя. Сейчас соберу вещи и свалю.

— А ты за нас не решай, что делать, — возразила Анна Достоевская. — Хватит и утреннего шоу, устроенного Чистильщиками. Они ж тебя повесили!

— Не поняла…

— Покуда дрыхла в Котяровской опочивальне нам сообщили, что ты пьяная повесилась сегодня ночью.

— Чушь! Напилась, конечно, но мыслей о суициде, кажется, не возникало. Наоборот! Жить хотелось! Любить и радоваться!

— Знаем мы твои «любови». Ну их на фиг! — раздражённо произнёс Гога, потирая пострадавшее место. — Прямо паучиха Чёрная Вдова. Она после спаривания съедает своего партнёра.

— У нас было?!

— К счастью, нет. Иначе отбитыми «колокольчиками» точно бы не ограничился.

По гостиной пронёсся лёгкий смешок.

— Меня больше интересуют твои оправдания, Мария, чем «хозяйство» Гоги, — сурово сказал Вячеслав Гранин.

— Да. Виновата. Так грубо нарушить один из основных пунктов правил службы на Рубежах — это реально один из худших поступков. В моей жизни, точно. Но… — на секунду замолчала девушка. — Я ни о чём не жалею, хотя и понимаю, какое суровое наказание ожидает! Так что разговор окончен, и я пошла паковать манатки.

— Быстрая какая! Не о нарушении разговор. После него ты хоть и зелёненькая ещё, но хоть на человека стала похожа, а не на крысу канцелярскую. Нет, я тебя о другом спрашивал. Тебе не стыдно было вот так, в одно лицо пьянствовать? Могла и поделиться. Мы тоже хряпнуть бы не отказались. Обидно!

— Я вам «хряпну»! — показала кулак курсантам Мышка. — Хряпалки потом по запчастям собирать будете! Вас тут собрали, чтобы решили: выгоняете или нет эту дуру неадекватную!

— Ну, дурой Машка была больше в адекватном состоянии, — возразил Алексей Сурин. — Я б дал ей шанс. Кто не ошибается?

— С испытательным сроком, — предложила Настя Воронина. — А то вдруг от похмелья отойдёт и опять за старое примется. Голосуем?

Мария смотрела на поднятые всеми курсантами руки и не могла поверить. Как такое возможно? Её же все ненавидят, но готовы прикрыть ночное пьянство, рискуя своей репутацией. Это неправильно! Только почему-то от такой неправильности в груди разлилось тепло благодарности к своим сослуживцам. Оно припекало всё больше и больше, согревая душу.

Девушка почувствовала, что не в силах справиться с собой, и со слезами на глазах рванула наверх. Почему-то в комнату Котяры. Уткнувшись в подушку, рыдала долго, сбрасывая напряжение последних суток.

— Ну что? — в какой-то момент услышала она голос Максима Достоевского. — Поняла теперь наше главное правило?

— Я его не заслуживаю.

— Ну-ну… Вытирай сопли и в столовку со всеми! Потом на разбор завтрашней акции! Задолбало уже с вами нянчиться, курсант Тушина!