– Вот шельма! – выругался Олег.

Я стоял рядом и держался за живот от смеха.

Кое-как устроившись в тёплой коморке, мы готовились ко сну: охранник – в прогнутой по дуге кровати, а я – в протёртом, но уютном кресле с покрывалом из медвежат. Так и прошла моя первая ночь в Москве…

На утро ныло всё тело. Невыспавшийся, но подобревший Олег решил еще раз проверить дверь, из-за которой начались мои несчастья.

– Слушай, а что за код тебе прислали?

– Вот, из пяти цифр. Сказали ввести – и квартира откроется.

Почесав затылок, охранник со злостью пнул дверь ногой. Нога соскользнула, задев ручку и выгнув её вверх. Дальше случилось чудо: чёрная пластиковая ручка загорелась изнутри, и на ней, словно руны из сказания про эльфов, проступили цифры от 0 до 9, нарисованные в ряд.

– Вот шельма! – в очередной раз выругался охранник. – Ручка-то электронная!

Достав код, я аккуратно нажал на проявившиеся гладкие сенсорные цифры, после чего дверь тихо открылась, пустив меня в уже не нужную комнату для сна.

В очередной раз я покатился от смеха. С блаженством приняв горячий душ, согревшийся и приободренный, я попрощался с Олегом и отправился на новую встречу с Москвой.

Разобравшись с маршрутом, я спустился в метро.

В пятнадцать лет я постиг первое чувство опьянения. Отец – владелец обширных виноградников – позвал меня на собственную плантацию.

– Давид, ты знаешь, кто из людей первым вкусил вино и познал его пьянящую силу? – вопрошал отец, ведя меня вдоль рядов с виноградом.

– Нет, папа.

– Тогда послушай меня. По Ветхому завету, Ной, переживший великий потоп, сошел не землю у священной горы Арарат и посадил там виноградник. А после выпил вина и опьянел, представ перед семьей в необычном виде. Так людям был дарован славный напиток в награду за долгие скитания по волнам.

Впоследствии, немало краснея, я прочел, что после знакомства с вином Ноя обнаружили пьяным и голым. Эту подробность обычно замалчивают, впрочем, она и правда не столь важна на фоне момента, когда в дар человечеству было послано знание о вине.

Вечером отец налил мне красного сухого вина из собственных запасов.

– Глотни, Давид: что ты чувствуешь?

– Кислый, какой-то броженый вкус… оно не пропало?

– С непривычки ты смотришь совсем не туда. В этом бокале – вкус родной земли, где столетиями жили твои предки. Ни одна другая земля не родит вино с таким вкусом. Он будет иным, тоже прекрасным, но таким – никогда. Ощути, как пахнет Родина. Представь труд рабочих, что высаживали и растили виноград, их отеческую любовь и заботу. Почувствуй вкус их труда, пота, усталости. Без любви к своему делу такого эффекта не получится. А узнаешь ли ты солнце? Его тепло и его забота впитались в это вино. А сладкий воздух наших гор? Ты пьешь благословенный дар небес, Давид. Если будешь уважать этот напиток, он послужит добрым делом: расслабит после трудного дня, утолит жажду, прояснит мысли, вдохновит. Всегда пей его с почтением: к земле, что давала пищу винограду, к дождю, что напитал его соками, к солнцу, что обогревало бочок каждого плода. И к людям, чей многомесячный труд превратил растение в райский напиток.

Праздник урожая отец проводил с обычными работниками своих плантаций. Мощный и громкий, он возвышался над столом, лично наливал вино лучшим работникам, слушал и давал слово каждому.

– Именно здесь, в этой долине, со многими из присутствовавших, я выпил первый бокал за рождение сына. За твое рождение. Эти простые люди умеют истинно радоваться и грустить. Не пренебрегай ими, Давид. Помни, откуда все начинается.

Ночь выдалась особо тихой и уютной. Гости разошлись по домам, мы остались с отцом одни. Папа сидел, смотря вверх, на звездную россыпь, и улыбался. Много лет спустя, живя в Москве, я тоскую по таким ночам: спокойным, оставляющим тебя наедине с бесконечным небом. Горы, что окружали нашу виноградную долину, потемнели и слились с небом; отличить их можно было лишь по абсолютно черной пустоте: там, где она затмевала собой часть небесной полусферы, – были горы. А там, где тьма была пробита сотнями маленьких проколов, из которых на землю лился свет мирового эфира, – кончалась земля и начиналось небо.

– Мне страшно, – поделился я, изрядно охмелевший.

– Отчего же, сын?

– Над нами – бесконечность. Мне кажется, что вся вселенная наблюдает за мной миллионом маленьких глаз. Они подмигивают мне, зовут. Но куда? Там, вверху, холодно и одиноко. И мне страшно от этого, я чувствую себя жертвой, которую уже давно заметил хищник.

– Почему обязательно хищник? Может, за тобой наблюдает Бог?

– Ты думаешь, Он там?

– Об этом нет смысла размышлять, Давид. Все равно не узнаешь. Мне кажется, самое место Ему здесь, на земле, возможно, внутри нас. Порой я думаю, что Его глаза – это мы. И на мир он смотрит именно через нас…

– Получается, если именно через наши глаза Бог видит мир, значит, мы отвечаем не только за себя, но и за Бога?

– Возможно, – усмехается отец. – Ты ведь знаешь, наверное, что наш с тобой Бог точно так же когда-то сидел на земле и смотрел на звезды. Наверное, он понимал больше нашего. Жаль, что именно под этими звездами его однажды предали и обрекли на смерть…

Мы сидели, смотря вверх.

– А еще Он, наверное, любил вино. Мать рассказывала тебе, как Христос превратил воду в вино на одном торжестве? А еще Он пил вино с апостолами на Тайной вечере… Так что этот напиток древнее и мудрее, чем тебе кажется. Люби его, но не позволяй ему превратить тебя в свинью, – отец отставил от меня бутылку подальше. – Помни: в любую минуту твоими глазами на мир может взирать сам Бог.