Заключительные слова приведенной тирады объясняют необходимость борьбы со страстями: ибо если тело – орудие души, а душа – орудие духа, то очевидно, что ввиду целесообразного развития своей природы, человек должен обходиться несколько сурово со своей душевно-животной природой. Тем более это необходимо, что страстная, греховная сторона в человеческой природе получает еще сильное подкрепление от мира и диавола. Отсюда – необходима борьба. Путь ко спасению нельзя пройти без самоотречения и борьбы со своим эгоизмом, с миром и диаволом. Необходимо подвижничество. Напрасно говорят, что подвижничество свойственно только монахам, а не мирянам,– «Монахи-то ведь христиане и должны ревновать о том, чтобы быть истинными христианами. Стало быть монахи с мирянами сходятся в главном деле; как же наставления монахов могут не идти к мирянам? Есть часть у монахов, не идущая к мирянам, но она касается только внешнего порядка жизни и отношений, а не внутренних расположений и духа. Последние должны быть у всех одинаковы, ибо «един Господь, едина вера, едино крещение» (Еф. 4:5). Вот почему добрые миряне, ревнующие о спасении души, читать – не начитаются аскетических отеческих писаний Макария Великого, Исаака Сирианина, Лествичника, св. Дорофея, Ефрема Сирина, Добротолюбия и пр. О чем пишется в этих писаниях? О том как победить страсти, как очищать сердце, как насаждать в нем добрые расположения, как молиться и преуспевать в молитве, как благоустроять свои мысли и хранить постоянно внимание нерассеянным и прочее. А это разве не должно быть предметом забот всякого христианина?

«Когда Божие отставлено на задний план, говорит он, тогда в обществе начинает водворяться эмансипация (отход) от Божеских требований,– в умственном, нравственном и естественном отношениях, и секуляризация – служение духу времени, политики, обычаев, увеселений, а затем и воспитания, и всех учреждений;… общество склоняется к повальному безверию» (Мысли на каждый день). Что касается мистицизма и квиетизма в религии, то святитель Феофан твердо придерживался того мнения, что это есть болезненные порождения ложно направленной религиозности, протестантизма и реформации. «Они искали живого общения с Богом, надеясь своими усилиями… завладеть тем… чего надлежало ожидать от милости Божией» («Письма о духовной жизни» стр. 296).

Вообще, вопрос об отношении личности к Божественному авторитету у епископа Феофана тесно связывается с вопросом о Церкви. Она у него является самым надежным и твердым оплотом истины. Ибо, руководимая Духом Святым, она на основах Св. Писания и Св. Предания непогрешимо ведет своих чад ко спасению, лишь бы они оставались верными ей, со всеми ее дарами и учреждениями. – «Хочешь спастись? говорит святитель Феофан,– веруй всему богооткровенному учению, и, приемля благодатные силы, через св. таинства, живя неуклонно по заповедям Божиим под руководством богоучрежденных пастырей и в послушании им, – но все это в духе Св. Церкви Божией, по ее законоположениям, – и с нею состоя в живом союзе,– и спасешься» (Письма к разным лицам).

Святитель Феофан всегда остается верен себе, ибо везде стоит на незыблемой почве древнего православного христианского созерцания. Взгляды его на западные увлечения всегда определенны и точны. Хочется привести одно место из сказанного им слова в С.-Петербурге, по поводу гуманизма и реформации – этих детищ западной мысли. Он здесь с удивительной силой поучает нас: «Начавшаяся с 15-го века, после того как сатана был связан тысячу лет, эпоха гуманизма и возрождения в сущности есть отвержение образа восстановления, учрежденного Господом Иисусом Христом, с враждебным вооружением против Него, и покушение самодельно восстановить и совершенствовать себя, через развитие различных стихий падшей природы человека, по образцу и духу язычества, в котором они во всей силе… По усвоении новых начал умом и сердцем прежние христианские формы жизни показались стеснительными. Решили стряхнуть эти узы. Реформация сделала первый шаг… Ее дочь – вольномыслие – перенесло в тогдашний мир и общество,– после нравов и обычаев, после порядков жизни и утех,– и весь образ мыслей, действовавший в мире языческом до пришествия Христа Спасителя. Тут повторились все заблуждения языческие, только в другой форме и других словах (явились дуалисты, пантеисты, материалисты, сенсуалисты, скептики, атеисты) и вытеснили истину Божию из области ведения человеческого… Кончилось это тем, что обожили разум и свободу и, под видом языческих богов и богинь, внесли в храм идолов их для всенародного чествования» (Слова С.-Петер. Дух. Академии Ректора архим. Феофана, стр. 122).

Таким образом, уже одни заглавия сочинений преосв. Феофана: «Письма о духовной жизни», «Путь ко спасению», «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться» и т. п. – показывают, что главной темой его писаний по христианской этике было показать важность, великое достоинство духовной жизни и путь к ней, путь постепенного одухотворения человека.

В преосвященном Феофане, по устроению Господню, обилие даров духовных соединялось и с обилием внешних, телесных добрых качеств. Внешний вид его был приятный и красивый: роста небольшого, темно-русые жидкие волосы скромно лежали на голове, борода длинная, полуокладистая, лицо чистое, взгляд веселый, особенно в разговоре, брови нависшие. В общем представлял приятное впечатление. В разговоре ласков, шутлив, образен, своеобразен и жив.

Но «красота, – скажем словами преосв. Феофана, – есть, конечно, не незначительный естественный дар. Она занимает место всякой рекомендации перед людьми. Рекомендуемая особа должна уже сама позаботиться о том, чтобы рекомендация не оказалась ложною. Это сделает она стяжанием, проявлением и сохранением нравственной красоты. Сама же по себе внешняя красота – ничто. Она похожа на политуру, придающую блеск вещи, которая может быть, однако, сделана из очень непрочного и грубого материала» (Мысли на каждый день, стр. 48).

Внешнее благообразие у святителя Феофана не только возвышалось в своем достоинстве, но и, можно сказать, обусловливалось его красотою нравственною. Лик архипастыря-затворника прямо святолепный, напоминающий собой иконописные лики угодников Божиих: так внешнее мало-помалу возвышалось до внутреннего в святителе Феофане, по мере его духовного совершенствования. Особенно глаза у святителя были по истине зеркалом души и душевного настроения его: искрившиеся блеском умственной пытливости или живости чувства в детстве и юности, они потом более стали светиться тихим светом глубокой задумчивости, возвышенного настроения чувств, любви и участия к ближнему и т. п.

Еще в детстве он обнаруживал ум весьма светлый, пытливый, доискивавшийся первой причины явлений, быстроту соображения, живую наблюдательность и другие качества, приводившие нередко в удивление окружающих. Еще более возвысился, дисциплинировался и укрепился ум его школьным образованием. Пытливый, глубокий, желавший довести все понятия свои до полной ясности, при том же строго вышколенный ум святителя Феофана никогда не привязывался к излишней формалистике, к схоластике, и всегда сохранял свою самобытность, был в полном смысле самородком, отличался простотою, естественностью, ясностью и удобопонятностью в постановке дела и изложении плодов мысли, что особенно видно в писаниях святителя, доступных всем классам народа.