Возбуждение. Обида. Страх. Злость. Боль.

Блядь…

Почему ОН такой красивый?! Боже мой, почему ОН?!

Нечай – даже не кипяток. Градус гораздо выше.

Шпарит. Будоражит. Уничтожает.

– Юния Алексеевна? – повторяет с тем же спокойствием.

Ему будто в самом деле похрен на всех людей, которые за нами сейчас наблюдает, на то, что они улавливают этот бешеный накал между нами и сколько времени мы заставляем их ждать. Все, что он делает – усиливает давления конкретно на меня.

Зачем же ты целовал меня? Зачем касался? Зачем приказал братьям не трогать?

Я на грани. Вот-вот взорвусь.

Тогда как вынуждена говорить.

Вынуждена.

– Я прошу прощения, Ян Романович, но разве анализом и прогнозированием столь важных показателей не должен заниматься опытный специалист?

– Боитесь, что не справитесь? – выпаливает Нечаев в ответ, не давая мне возможности даже дыхание перевести.

– Нет, – толкаю с противодействующим нажимом. – Не боюсь.

Интенсивный обмен известными лишь нам двоим эмоциями.

Ужасающая величина. Запредельная мощь. Кризисная острота.

– Вас приняли в команду не для того, чтобы вы отсиживались на каких-то плевых отчетах, пока «опытные» работают. Включайтесь активнее, Юния Алексеевна. Вы же ради этого учились в университете?

«Титан…» – всплывает в моей голове.

Ведь сейчас Нечаев звучит как никогда жестко. Ощущение, словно этот робот прилюдно дерет меня розгами. Если внутри меня и есть хоть немного стали, то после этой речи она начинает окисляться.

– Да, Ян Романович, – произношу практически бездыханно. Иначе боюсь выдать себя – громким, рваным и частым вздохом. – Ради этого.

Последний разрывной контакт.

Несгибаемая воля. Поражающая ярость. Неутолимая жажда. Настигающая, словно торнадо, расправа.

И Нечаев, опуская взгляд к трибуне, резко заключает:

– Тогда вопрос решен.

Остановись… Не смей!

– Что это? – толкает Нечаев.

Вопрос короткий. Нейтральный. По сути ничего конкретного в себе не несущий. Только вот интонации… Под привычной деловитой суровостью, которую Ян демонстрирует в офисе, таится злость.

Я стискиваю сцепленные под столом кисти, задерживаю дыхание и приказываю своему организму не реагировать.

Не реагировать ни на что!

Получается, увы, слабо.

Я работала над этим чертовым планом оптимизации три гребаных дня. Почти не спала. Испытывая непрерывный стресс, ела плохо. Забив на дипломный проект, засиживалась даже дома.

Я очень старалась. Очень!

И что вижу сейчас?! Нечаев недоволен.

Недоволен проделанной мной работой.

Один, два, три… Синдром отличницы активирован.

От истеричной и душной мысли, что Ян разочарован, меня резко бросает в жар. Температура настолько высокая, что за пару секунд сгорают одни из самых важных нервных контактов.

Дежавю, блядь. Кошмарный сон.

Сколько раз Ян Нечаев доводил меня до такого состояния в прошлом?

Я не Зая! Не Одуван! Не наивная Ю!

Мне не страшно… Мне не страшно… Мне не страшно…

Мне плевать!

Атмосфера в кабинете Нечаева убийственная. Я словно в сауне, хотя сплит-система отсвечивает неизменные семнадцать градусов. Дышать ровно невыносимо сложно. С трудом контролирую этот процесс.

Заставляю себя повернуть голову и с наносным спокойствием встретить адски мрачный взгляд Нечаева.

Ощущение, что в его преисподней перерыв. Лживая рекламная пауза, вашу мать. Там темно. Но я ведь знаю, что в любой момент может вспыхнуть пламя сразу под всеми котлами.

– Прогнозирование снижения себестоимости автомобилей Е-класса, – исполнительно тарабаню, как та самая отличница, которую презираю.

Нечаев втягивает в рот нижнюю губу и свирепо раздувает ноздри.

Вдох. Выдох.

Взгляд в распахнутую перед ним папку.

Вдох. Выдох.

Напряженный подъем век. Уничижительный взгляд в упор.

У меня пропадает пульс. Сердце при смерти. Нет сил на его реанимацию.

Вдох. Выдох.

Смотрю на него и невольно повторяю эти фазы. Увы, не так планомерно. На подъеме трещат изящные пуговички блузки. На спуске болезненно сокращаются мышцы живота. А за ними… Происходит судорожное сжатие мускулатуры влагалища.