— Эх, Костя. — Родиону много чего захотелось сказать, но он подумал и не стал распространяться. — Живут себе как живётся. А единственный арт-проект, который тут возможен, — вон, — и указал на пьяницу.

Военный был уже близко, и вот к нему-то, из-за отеческой надёжности униформы цвета хаки, Родион решил обратиться в первую очередь, держа наготове смартфон со снимком невероятного подъезда.

— Здравствуйте! Я из местных, но давно не был на острове. Подскажите, пожалуйста, а вот те «заброшки», у них внутри что-то странное…

Военный произнёс короткое матерное слово и ускорил шаг. Родион развёл руками, Костя скроил многозначительную мину в духе «а чего ты ждал». Тогда Родион решил обратиться к женщине с сумками. Та, едва услышав про «заброшки», попятилась от них, как от разносчиков опасной инфекции.

— Вам что, жить надоело? Туда нельзя ходить! Даже дети малые знают!

— Почему? Что там внутри такое?

— Откуда мне знать! — обойдя их по дуге, женщина тоже ускорила шаг.

— М-да. — Родион в замешательстве прочесал пятернёй порядком отросшие волосы. Не стригся с тех пор, как… Ну да, с тех пор, как получил сообщение, что пациентка умерла.

Накрапывал дождь. На детской площадке, состоявшей из облезлой горки, кривого турника, песочницы, самодельных качелей и скамейки, вяло играли дети: девочка с уродливым родимым пятном на пол-лица раскачивалась на качелях, мальчик с перебинтованным предплечьем сидел на скамейке и смотрел. Двухлетка с непропорциональной шишковатой головой ел песок, и его никто не останавливал: молодая толстуха в бесформенном платье, видимо мать, отвернувшись, разговаривала с женщиной в открытом окне первого этажа. У женщины что-то было с правым глазом: заклеен пухлой ватной повязкой на пластыре. Обычный день посёлка. Люди ко всему привыкают. Живут как живётся — даже если неподалёку расщелина с ядовитыми газами, а в заброшенных домах происходит какая-то чертовщина.

Газы. Не в них ли причина? Случаются же коллективные видения…

К вечеру дождь усилился, из-за плохой погоды связи не было, так что дозвониться до шофёра из «центра» не удалось. Костя переписывал снимки на ноутбук. На фотографиях, в контрастном свете вспышки, шипастые стены, непонятного назначения дверные проёмы и невозможные лестницы выглядели ещё более пугающими. Не бывает таких длительных галлюцинаций.

— Сиди тут, я схожу ненадолго кое к кому, — сказал Родион, накидывая в прихожей ветровку.

Медпункт находился на первом этаже через два дома, там же, где во времена Родионова детства. И фельдшер был тот же: Василий Иванович по прозвищу Японец. Его отец был русским моряком, а мать уроженкой Хоккайдо, но отчего-то он считал себя айном — эта таинственная народность жила на островах у Тихого океана ещё до японцев, и последние из айнов давно ассимилировались, что не мешало Василию Ивановичу выпендриваться на переписи населения при указании национальности.

— Родька? — фельдшер, маленький, сутулый, с восточным узкоглазым лицом, изрядно поседевший, попятился, затем подошёл и осторожно обнял Родиона. Одна ладонь у него была плотно замотана грязноватым бинтом. — Тамара, ты только глянь! Это же Родька Романов! Ты надолго? Нет? Батину могилу приехал навестить?

Из кабинета вышла Тамара, молодящаяся вдова, бессменная продавщица одного из продуктовых магазинчиков, в школьные времена Родион иногда выклянчивал у неё шоколадки в долг. Шея у неё была в бандаже. Женщина растянула в улыбке пухлые, отчаянно намазанные кроваво-красным губы:

— Видный мужик из тебя получился. Женат?

— Да так… — Родион неопределённо повёл плечами. Рассказывать о своих проблемах он тут никому не собирался.

— Поняяяятно, — Тамара визгливо захохотала и сняла с вешалки дождевик. — Ну, как накобелируешься — может, меня замуж возьмёшь?

— Тебя теперь сам чёрт замуж не возьмёт, — пробурчал Василий Иванович, закрывая за женщиной дверь. — Родька, проходи. У меня коньяк есть, будешь?

— Нет, извините. Не пью. Совсем. Что у вас с рукой?

— На «централке» споткнулся, — ответил фельдшер. — Сам видишь, какие у нас тут дороги. И ремонтировать некому. Слышал, ты на врача пошёл учиться? И как? Институт закончил?

— Давно. Хирургом работаю, — вымученно улыбнулся Родион.

— Ух ты. Молодец. Человеческие жизни, значит, спасаешь.

— Я пластический хирург.

— А, это по части силиконовых сисек?

— Это по части коррекции черт лица. — Родион поспешил сменить тему. — Я к вам вот по какому вопросу. Мы со знакомым приехали фоторепортаж о посёлке делать. Зашли в «заброшки», а там… — Родион пролистал несколько снимков на смартфоне, повернув экран к фельдшеру. — Мы чуть мозги не вывихнули, пытаясь понять, что это. Вы случайно не знаете, кто и зачем мог это сделать?

Василий Иванович глядел на экран телефона, как загипнотизированный. Вдруг резко сказал: