— Не знаю, — неопределенно пожимаю плечами и киваю на ее руку. — Вы нервничаете.

— Не обращайте внимания, — рефлекторно поправляет и без того зализанные в строгий пучок волосы и поднимается на ноги. — Может, чаю?

— Воды, если можно, — невольно начинаю раздражаться.

Маковецкая выходит из кабинета и возвращается через минуту со стаканом воды.

— Так что вы хотели мне сообщить?

Получается резче, чем хотела. Но вся эта тягомотина мне совсем не нравится. Что происходит? Отпиваю несколько жадных глотков и инстинктивно оттягиваю ворот платья. Что-то мне нехорошо. А еще очень душно.

Любовь Геннадьевна доходит до окна, разворачивается ко мне лицом и складывает руки на груди.

— Я встречалась с вашим мужем и обсудила вопрос предстоящего развода.

Внутренне напрягаюсь и сжимаю руки в кулаки так, что ногти болезненно впиваются в кожу. Это немного приводит в чувство.

— Что он вам сказал? — выдавливаю из себя и смотрю в одну точку. Не могу думать об Илье. До сих пор больно и обидно. Рана в душе не затягивается и кровоточит. Закусываю губу, чтобы не поддаться эмоциям и беру себя в руки.

— В общем, по результатам нашей беседы, я составила мировое соглашение. — Она возвращается к столу, находит нужный документ и протягивает мне. — Убедительно вас прошу внимательно прочитать, все обдумать и принять его. Поверьте, до суда лучше не доводить.

Немного опешив, читаю сухие строчки, пока не добираюсь до условий.

— Вы серьезно? — недоуменно поднимаю глаза на Маковецкую. — Здесь написано, что мой сын должен остаться с отцом.

Не верю своим глазам. В горле пересыхает. Залпом осушаю оставшуюся воду.

— Увы... — Она лишь разводит руки в стороны и сокрушенно качает головой.

— Я не буду это подписывать, — решительно откидываю от себя документ.

— У вас нет шансов, — хмыкает Любовь Геннадьевна и возвращается за свой стол.

— Почему? Ведь вы говорили...

— Я ошибалась, — перебивает она меня. — Ваш муж настроен очень решительно. Против него у вас нет ни единого козыря.

— У меня есть достойная работа, жилье, пусть и съемное, — перечисляю торопливо весомые, на мой взгляд, аргументы. — Не понимаю, почему я должна отказываться от своего ребенка?

— Пока у вас все это есть... — философски замечает адвокат, а у меня по позвоночнику ползут колючие мурашки.

— Вы мне угрожаете? — пораженно шепчу и инстинктивно хватаюсь за горло. Воздуха не хватает, дышать становится все тяжелее. Хочется сбежать отсюда, как можно быстрее.

— Я? — Любовь Геннадьевна удивленно округляет глаза. — Нет. Но ваш муж...

— Я все поняла, — криво усмехаюсь, наконец сложив весь пазл целиком. — Он вам заплатил, да? Сколько?

— Не говорите ерунды. — Она нервно ломает пальцы, выдавая себя с потрохами.

Ее глаза бегают, а губы вытягиваются в тонкую линию. Сука. Дмитрий меня предупреждал, но я не послушала. Хотя у меня все равно не было выбора.

— Передайте Илье, что я не отступлюсь, — зло поднимаюсь на ноги. Внутри творится хаос, но надо держать лицо. Я не доставлю им удовольствия насладиться моей слабостью.

— Не глупи, — нарочно переходит на «ты», чтобы унизить меня, но мне все равно.

— Если вы не в состоянии защищать мои интересы, тогда я найду другого адвоката, — поджимаю губы, достаю из сумочки наш договор и демонстративно рву на части.

— Не найдешь.

— Значит, буду защищать себя сама, — гордо вздергиваю подбородок. — Все что угодно, но я не отступлюсь!

Разворачиваюсь и иду к двери.

— Удачи, первое слушание назначено через неделю, — летит мне в спину.

Замираю всего на мгновение и решительно ухожу.

Уже на улице пытаюсь отдышаться. Меня всю трясет, как в лихорадке. Присаживаюсь на небольшой заборчик. Голова предательски кружится, а перед глазами все плывет.

— Что с вами? — слышу незнакомый женский голос. — Вам плохо?

Пытаюсь сфокусировать взгляд, но не получается. Я как пьяная, а голова полнейшая пустота.

— Да, мне нехорошо, — соглашаюсь, наконец.

— Идти можете? — Не понимаю, что происходит. Куда идти? Зачем?

— Наверное... — Мне помогают подняться и куда-то ведут. — Куда? — спрашиваю вслух.

— Здесь рядом кафе, — отвечает голос. — Там прохладно, и воды можно попить.

Логично. Да. Наверное. Ноги еле передвигаются, а вертолет закручивает меня в свой адский аттракцион. Наконец прохладный воздух кондиционера бьет в лицо. Меня сажают на мягкий диванчик, и дальше темнота. Я слышу какой-то шум, голоса, но не могу открыть глаз. Сознание утекает, и я вместе с ним.