Наступил момент, который Лия оттягивала, как могла, но отступать было некуда.

– Помнишь, я тебе рассказывала, что у меня тётя живёт в Америке? В Нью-Йорке?

– Что-то припоминаю.

– Пару лет назад она прислала нам приглашение, и мы подали документы. Недавно пришёл ответ.

– Не понимаю, что это значит?
– Юра перестал покрывать её поцелуями, поднял голову и удивлённо посмотрел в глаза.

– Мы… Я… Мы уезжаем в Америку. Все вместе: мама, папа, брат с женой и детьми, – Лия села на постели, скрестив ноги по-турецки. – Тебя нет в анкетах, но это не важно. Мы поженимся, и тебя можно добавить, потом мы поедем в Американское посольство в Москву на интервью, получим статус и разрешение.

– Погоди, это всё слишком быстро, разрешение на что?
– Её слова явно не доходили до него.

Естественно, он же не крутится среди людей, единственное желание которых - уехать и начать новую жизнь в другой стране. Ему нужно всё объяснять.

– На въезд в Америку на постоянное место жительства. Юрик, я хочу, чтобы ты поехал со мной в Нью-Йорк.

С тревогой Лия наблюдала, как на его лице недоумение сменяется пониманием, потом осознанием. Юра помрачнел, но молчал. Дольше, чем она могла выдержать.

– Скажи что-нибудь! Что ты об этом думаешь? – Его молчание пугало.

– Я здесь родился и вырос, у меня здесь семья, друзья. Что я буду делать в Америке?

– Как что? Как здесь, работать. И мы будем вместе!

– Я не знаю английского.

– Там курсы оплачивают, ты умный, ты выучишься. Моя тётя обещала нам помочь! Юр, подумай серьёзно, пожалуйста, ради меня!

– Я подумаю, ради тебя.

Он опять начал целовать и ласкать её, но всё внутри у Лии сжалось в тугой комок. Она поняла, там и тогда, что Юра никуда с ней не поедет.

Пытка длилась ещё несколько недель. Он мучился, она не находила себе места. Наконец Лия открылась маме. Поздним вечером они сидели на кухне и пили чай. Папа уже спал.

– Мам, я попросила Юру поехать с нами.

– Всё-таки решилась? – на лице мамы отразились забота и тревога.
– Что он на это сказал?

– Он думает. Но я уже знаю ответ. Он не может уехать отсюда. Ему там будет плохо.

– Лия, некоторые растения нельзя пересадить на чужую почву. Я тебя предупреждала, пока всё не зашло слишком далеко.

– Мама, я не могу без него. Это как содрать кусок кожи, так больно!

– Тебе надо будет сделать выбор, доченька, милая, который только ты можешь сделать. Юра не может, мы с папой не можем. Мы тебя очень любим, нам будет без тебя тоскливо, но это твоя жизнь. Ты решишь и будешь жить со своим решением.

– Я не могу решить, я не хочу выбирать между вами и им! Так нечестно!

Мама только грустно покачала головой.

Лия сидела у Юры на коленях. Листья облетали, в парке было пусто и грустно. Девушка зябла, и Юра бережно укутал её в свою куртку.

– О чём ты думаешь?
– спросила Лия и замерла в ожидании ответа.

– Я люблю тебя, но я не могу уехать. Я не представляю себя в Нью-Йорке. Давай поженимся, и ты останешься здесь, со мной. Первое время мы поживём у моих родителей. Я работаю, ты закончишь универ и тоже устроишься. Всё будет хорошо, у нас родятся дети, синеглазки, как ты. На ужин будем есть недоваренные макароны и подгоревшую курицу, но я торжественно обещаю их нахваливать.

Сквозь навернувшиеся на глаза слёзы Лия невольно улыбнулась его шутке. Ей было так хорошо и спокойно в объятиях любимого, Юрины слова убаюкивали, создавали его видение будущего, в котором они будут вместе. Образ обыденной жизни. Всё в Лие взбунтовалось против этой серой неприметной повседневности. Она мечтала совсем о другом и в этот момент поняла с ужаснувшей её ясностью, о чём говорила Катя. «Они – одинаковые, у них похожие мечты и надежды. Не плохие и не хорошие, просто другие. Я хочу чего-то большего. Я не смогу жить так, как предлагает мне Юрик. Я люблю его, но я не могу!».

Внезапно вся любовь и нежность к нему превратились в злость и отчаяние. Как он может отказаться, причинить ей такую боль?

– Какая это будет жизнь? Без своего угла, без денег, без всего? Мои родители уедут, брат с семьёй уедет. У меня не будет здесь ни родных, ни поддержки. Твои родители меня не примут. Им нравится Катя. Ещё бы, я для них чужая, избалованная, я не умею и не люблю готовить, стирать, наводить уют. Когда ещё мы накопим на своё жильё? Сколько ты зарабатываешь? Едва хватает на кофе и кино! Сколько я буду зарабатывать? Какие у нас перспективы? Дети? Я ещё не хочу детей, я хочу пожить для себя, увидеть мир, попробовать всё, а не похоронить себя в семье! Что если тебе надоест возиться с никчёмной женой, и ты решишь меня бросить? Куда я пойду? С детьми! Без родных, без денег!

Жестокие, несправедливые обвинения лились из неё потоком, и Лия не могла поверить, что она говорит такое, кидает это в лицо Юрику, самому дорогому для неё человеку! Родному, любимому. Ей хотелось, чтобы он возразил, обозвал её всякими грубыми словами, накричал на неё в ответ, даже отвесил пощёчину, но он смотрел на неё, не отрываясь, и молчал.

Потом осторожно пересадил Лию на скамейку, встал, повернулся и пошёл прочь по голой пустой аллее. Она не побежала за ним, только глядела ему вслед, вбирала его образ в себя, навсегда откладывая в памяти его фигуру, гордую осанку, уверенную походку. Поганые слова, которые она только что сказала, всё ещё жгли, как кислота, внутри было пусто и противно. Неприятный горький комок подкатил к горлу, и её вытошнило в кусты. Во рту остался мерзкий вкус рвоты.