Эдвард поёжился и поспешил за родителями и братом. Филипп был один, прятал руки и не отвечал ни на какие вопросы; оставалось только гадать, что именно не так. Всё, что Эдвард пока понимал: за время его отсутствия произошло что-то серьёзное и это «что-то» прошло мимо него.

Он встал рядом с Филиппом, вдохнул и замер. Гремели бьющие в небо орудия. А над могилой поднялся белоснежный камень. Не шикарная почти живая статуя — монолит с вырезанными цветами, усыпанными разноцветными драгоценными камнями; с замысловатыми орнаментами и лицом мадам Арт.

Все молчали. Взгляд Эдварда украдкой скользнул с колонны в сторону. Хелена, сжимая одной ладонью другую, смотрела на статую, как заворожённая. А потом грянул последний залп — и люди начали окружать её и стоящего рядом Элжерна Рейверна. Эдвард хотел подойти тоже, но его вытеснило потоком, и он издали смотрел, как между чужими головами мелькает её бледное лицо, а застывшие глаза уже потеряли то необычное выражение, которое он заметил минуту назад.

Люди выражали соболезнования, кто-то пытался дотронуться Хелене до руки или до плеча, и она неприятно вздрагивала и хмурилась, сильнее погружаясь в прострацию. Ей казалось, что ещё немного — и она задохнётся от такого количества людей в такой неподходящий момент. Никто не понимал, что с ней и что ей нужно. Во взглядах мелькали вопросы, которое никто не решался задать. А ей всего-то нужна была тишина. Не слёзы женщин, которые видели мадам Арт в последний день, когда та была в сознании, и точно не дежурные полные деланого сожаления речи.

Эдвард думал попробовать ещё раз, но Филипп мотнул головой, мол, оставь это. И он послушался.

Официальная часть кончилась, все слова сожаления были сказаны и приняты, неотложные вопросы — решены, а встречи — назначены. Люди быстро исчезали, спасаясь от тяжёлой атмосферы уныния. Лишь редкие дамы до сих пор вытирали глаза, а пожилые мужчины прогуливались меж статуй, как чёрные тени. Эдвард краем глаза заметил, как один из них поклонился Гардиану Арту, и по телу пробежала нервная дрожь.

Сам же он смотрел только на одного человека, и решимость росла в нём с каждой секундой. Хелена поднималась по холму к тянущейся к замку галерее одна, и всё внутри вопило Эдварду, что он должен к ней подойти. Он даже не знал, что сказал бы. Наверно, тоже какие-то слова соболезнования, ведь это было вежливо и оправдывало его, возможно, неуместные порывы.

— Эд? — нетерпеливо позвал Филипп. Они собирались уезжать.

Эдвард ещё раз кинул взгляд на удаляющийся силуэт и крикнул:

— Пять минут, Фил. Пять минут! — И убежал, не давая брату возразить.

Догнать её было несложно. Хелена понуро шла в полном одиночестве по длинной продуваемой галерее, никуда не спешила и изредка бросала взгляды на мраморный парк через огромные незастеклённые окна-порталы.

Эдварду казалось, что его шаги гремят в зловещей тишине, и она наверняка уже знала о его присутствии, но не оборачивалась. Наверно, стоило её окликнуть, но страх и предвкушение сплелись в огромный болезненный узел, слепили горло, не давали сказать и слова. И Эдвард молчал. Его руки подрагивали, и он даже испугался, когда Хелена вдруг остановилась.

Он замер тоже. Их разделяла пара метров. Сердце колотилось как сумасшедшее, и, наверно, грохотало на весь коридор.

Хелена осторожно обернулась и передёрнула плечами от неожиданности.

— Сэр Керрелл… — произнесла она, и Эдварду почудилось разочарование в её голосе. — Я думала, это… кто-то другой…

Он потупился, а потом поднял голову со смущённой улыбкой.

— А это всего лишь я.

— Я ничего не имела в виду…

— Всё в порядке! — поспешил заверить Эдвард. — Просто там было так много людей. И я не мог подойти и сказать…

Он оборвался на полуслове. Хелена замотала головой.

— О небо! Да не нужны мне ваши сожаления! Как будто они что-то изменят. Я только от этого сбежала! Если вы шли за мной лишь затем, чтобы сказать, как вам жаль, — можете уходить.

— Извините, ваше высочество, — сказал Эдвард, складывая руки за спиной.

— Вы ведь даже не понимаете… А теперь, — она фыркнула, — вы, наверно, ещё и осуждаете меня.

— Я не в праве вас осуждать.

Его взгляд блуждал по плитке под ногами, отмечая все сколы, трещины. Крошечная букашка проползла по стыку и скрылась в щели между полом и стеной.

Хелена прислонилась к стене у окна и отвернулась к мраморному парку. В нём уже было пусто. Остались только застывшие белые силуэты — его вечные обитатели.

— Лучше осуждайте, — устало сказала Хелена, впиваясь ногтями себе в локти. — Им это нравится. Вас посчитают нормальным представителем общества.

Эдвард рассмеялся.

— У меня пока не было с этим проблем! Разве что друг назвал идиотом.

— Друг понимает, о чём я.

Эдвард тоже понимал и не знал, что ответить. И поэтому просто смотрел. Смотрел, как обычно. Молча. С расстояния. Не смея даже просто подойти ближе. Хотя так хотелось присесть рядом, на тонкую каменную оконную перегородку, и поговорить, будто они были друзьями.