А между тем Лайза с таким радушным выражением лица, с каким встречают давних подруг, уже приближалась. Хелена поднялась, и они обнялись, целуя друг друга в щёки.

— Как мы давно не виделись! — чересчур радостно проворковала Лайза. — Как ты?

— О, прекрасно! — Хелена закатила глаза. — Надеюсь, и ты тоже.

Лайза поджала губы. Обычный обмен любезностями бывших подруг. Ничего не менялось.

— Здравствуй, Роланд! — быстро переключилась она.

— Добрый вечер, мисс, — радостно ответил тот, целуя девушку в руку.

Лайза одарила его натянутой улыбкой, которая должна была казаться милой со стороны, особенно такому недоумку как Роланд, и тут же потеряла к нему интерес.

— Так что с нашим общим знакомым? — спросила Хелена, понижая голос. — Как он тут оказался?

— Я не слежу за ним и ничего не знаю, — пожала плечами Лайза, но пауза и поднятые тонкие брови Хелене не понравились. — Конечно, кроме того, что он подружился с Рене, и она таскает его везде, знакомит со всеми. Поговаривают, что у них роман…

— Мне должно быть до этого дело? Ты думаешь обо мне хуже, чем я предполагала.

— О нет, ты не можешь предположить, что я о тебе думаю, — Лайза прижала ладонь к груди. — Но, разумеется, это не то, что, по моему скромному мнению, тебя может заинтересовать. Скорее то, что Кейз пьёт больше, чем ему стоит, а после этого — болтает.

— Болтает? — одновременно воскликнули Роланд и Хелена.

Обе девушки обернулись к нему. Для них он перестал существовать ещё пару минут назад.

— Я слышал от него таки-и-ие вещи! — воодушевлённо закивал Роланд. — Ему, конечно, никто не верит.

— Что он говорит? — нотки обречённости послышались в голосе Хелены. Она бросила короткий взгляд на Лайзу, и та коротко кивнула, мол, да, то, что ты думаешь.

— Всякие непристойности. — Роланд не переставал веселиться, но тут же добавил: — Но ему никто не верит. По крайней мере я — не верю.

Хелена медленно перевела взгляд на Лайзу, которая с ироничным сочувствием смотрела на Роланда, очевидно сомневаясь в его адекватности.

— Знаешь, Арт, — заговорила она, — после твоей реакции пару месяцев назад мне и слушать Кейза не нужно было, чтобы понять, что всё правда. Но ты бы слышала! Он так гордится.

Лайза прыснула.

Хелена почувствовала, как краска прилила к щекам — и тут же отхлынула, а во рту пересохло. Она посмотрела в сторону Роджера. Он всё так же смеялся со своими друзьями, Рене положила подбородок ему на плечо, скалясь и совсем не стесняясь ни гостей, ни слухов, которые распускал её кавалер. В какой-то момент они с Хеленой встретились взглядами, Рене улыбнулась ещё шире — и что-то зашептала Роджеру на ухо.

— Кому ещё он проболтался? — Хелена замерла, глядя перед собой и не видя ничего. В ушах звенело, плечи напряглись, и руки начинали подрагивать.

— Как будто я слежу, с кем Кейз распускает свой длинный язык. — Лайза отмахнулась. — Он точно проболтался Рене. И её брату. И половине наших общих знакомых. У него было полно времени на это! И я точно знаю, что ему верят. Или верят Рене и её брату… Они же у вас были тогда. — Лайза усмехнулась. — И знаешь, это так странно, Арт. Слишком похоже на тебя, с одной стороны, а с другой… Неужели тебе серьёзно по душе тратить время на таких парней?

Она посмотрела на Роланда так, будто он был неприятным насекомым, улыбнулась ему и, дёрнув плечами, пошла прочь.

Хелена вцепилась в тонкие кольца, сжимая их с такой силой, что они и ободки, и камешки впились в кожу. Ей хотелось подойти к Роджеру и ударить его. Оставить на его улыбающейся физиономии красный след от ладони, а может, и от ногтей. Хотелось, чтобы Рене и её братец провалились на месте. Чтобы у всех, кто успел прослышать об этом, стёрлась память. Да чтобы у неё самой стёрлась память!

Руки затряслись. Один взгляд на смеющуюся компанию — и ей показалось, что они непременно обсуждают её. Что все обсуждают её. Стало нечем дышать, и мир растёкся невнятным пятном.

— Что-то случилось? — Роланд привстал и потянулся к Хелене, но она ловко увернулась от его руки.

— Всё в порядке, — почти прошептала она, ловя ртом воздух. — Я… Мне просто нужно… Извини.

И она вылетела из зала.

Эдвард был рад Нефриту, но чем ближе подбиралась ночь, тем сильнее становилась головная боль. Она ударила в виски почти сразу и больше не отпускала. Казалось, что голова взорвётся, но Эдвард старался этого не показывать, улыбаясь, смеясь со всеми. Рюмка вина на какое-то время позволила ему расслабиться, но спасительный эффект прошёл, как только зазвучала музыка. Необычно громкая, сильная… И как он раньше этого не замечал? Неужели раньше играли тише? Эдвард никогда прежде не мучился на балах от головной боли.