С тех пор, считай, бабку видела только мельком, старательно избегая встречи с ней. Это было не так уж и трудно. Во двор бабка почти не выходила. А если и выходила в лес или на луг за травами какими, то тихо шаркала в свою же калитку. Так и прожили рядом, словно на разных концах земли несколько лет.

А вот теперь с дочерью сладу нет.

После обеда Домна вошла в ворота Лябзиных хором. Огляделась, поклонилась хозяину, который неподалёку занимался своими делами. Во дворе много народа — семья большая. Взрослые поздоровались и продолжили свою работу, дети обступили гостью, рассматривают. Подошла большуха, Лябзина мать.

— Здрава буди, хозяюшка, — поклонилась Домна.

— Здравствуй и ты, гостья нежданная, но завсегда желанная, проходи, отведай наши хлеб-соль.

— Благодарю, не обидься, Дарка, только нет мне времени. А пришла поговорить с твоей старшей дочерью.

— С Лябзей? Никак натворила чего?

— Да нет, ничего.

— Тридцать лет девки, а ума как не было, так и нет. — Дарка обернулась к детворе, выбрала глазастого мальца, — а ну, Черняв, позови-ка тётку Лябзю.

Тот побежал.

— Двор метёт, к Живину дню, как полагается, — пока ждали, пояснила хозяйка.

Лябзя вышла с метлой, заметила гостю, вздрогнула, потом заулыбалась:

— Домнушка, рада тебя снова видеть. Ай, сказать что забыла?

— Да, сказать нам и правда много чего надо бы. Пожалуй, сейчас и начнём.

— Ох, некогда мне, милая. Дюже дел много. Праздник же…

Но хозяин грозно осадил дочь:

— Что ты ерепенишься? Неколи ей. Ай, опять своим языком что начесала?

Лябзя промолчала на этот раз. Хозяйка забрала метлу у дочери:

— Иди, — обернулся к Домне, — проходи, соседушка, хоть в горницу, там вам никто не помешает.

Лябзя нехотя пошла, Домна за ней.

В хате сели на лавку в бабьей куте, помолчали.

— Рассказывай.

— Что тебе, Домнушка, рассказать?

Домна положила перед Лябзей тёмный предмет.

— Вот — коловрат. Будем с тобою говорить, будет он здесь же лежать. Смотри, Лябзя, беда будет, коли соврёшь. Поэтому, прежде чем ляпнуть, подумай.

Лябзя скосила глаза на предмет, сказала жалобно:

— А будточки не коловрат?

— Старинных времён вещь. От Пращура нашего рода, потому и необычный. Силу особую имеет.

— А чо говорить-то?

— Правду. Видала в городе Еремея?

— Видала.

— Вот и расскажи об этом.

— Дык, что рассказывать?

— Всё и рассказывай. Где видела, с кем, разговаривала ай нет. Мне что, тебя учить рассказывать?

Лябзя вздохнула и начала.

— Ну, были мы с батюшкой в городе. Он в посаде задержался, всё никак не мог дождаться нужного человека, а я отпросилась на торг сходить, посмотреть на товары — на наши да на заморские. Ну, хожу, дивуюсь. Вот уж впрямь, чего только нет. Когда слышу, шум, отряд верховой едет. Пригляделась, никак князь впереди. Я его не видала ни разу, а тут по обличью и по одёже догадалась. Выскочила вперёд, чтоб лучше поразглядеть. Князь впереди, а вокруг его и чуть сзади — дружина. Все нарядные, весёлые, красивые. Ну, я тех особо не разглядывала, всё старалась князя получше рассмотреть. А тут один из дружинников окликнул меня: «Что, тётка Лябзя, будет теперь о чём дома порассказать?» Испужалась сначала, что за добрый молодец со мной заговорил, откуда мы знакомы. А потом, батюшки, — Еремей. Красивый, улыбается, а глаза, я тебе, Домнушка, скажу, невесёлые. Постояли мы минутку, поговорили. Оказывается, у князя он теперь служит. Как к нему попал не ответил, засмеялся, мол, много будешь знать, мало будешь спать. А напоследок про Василису спросил. — Если бы в этот момент Домна внимательно посмотрела на Лябзю, то заметила бы её колебание и неуверенность. Но женщина была погружена в свои мысли, обдумывая услышанное. Лябзя покосилась на лежащий перед ней амулет. — Я сказала, что вроде как хорошо живёт девка, не жалуется. Он пришпорил коня и ускакал, ничего не сказал. Больше я уж ни князя не видела, ни Еремея. Вот, Домнушка, всё как есть тебе рассказала.

Помолчали. Домна вздохнула и тихо промолвила:

— Нет. Не всё. Годочков шесть тому назад ты рассказала бабам у колодца дюже занятную байку про волколака. Так теперь хочется послушать правду.

— А что? Правду всю до капельки рассказала. Видела Еремея в лесу.

— И что ты видела?

— Ну, може, что в потёмках не так разглядела. Но бегал он с волком. Точно волк, не собака.

Домна поразмышляла некоторое время, потом уточнила:

— Так ты видела, как он с волком бегал, или волком бегал?

— С волком, Домнушка, с волком. А сам был человеком. Но, Домна, сама посуди, кто с волками дружит? Разве человек с ними водит знакомство? И вспомни, как волки нас донимали, только он младенцем у нас появился. Всех коров, овец, весь скот порезали, житья от них не было, боязно ночью во двор было выйти. Неспроста это — всяк знает. Еремей в этих волчьих делах замешан. Только вот как — не знаю.

— Ну коли не знаешь, тогда и говорить нечего.

Домна встала. Взяла коловрат, засунула в пояс. Поколебалась, потом неуверенно спросила:

— А про то дело что-нибудь знаешь?

— Про какое? А-а-а. Нет, про то ничего не ведаю, — на этот раз Лябзя не стала призывать на свою голову кары, в случае своего вранья, но Домна ей поверила.

— Прощай, Лябзя.

Лябзя долго сидела съёжившись, вспоминая трудный разговор и переживая его заново. Вот только как же быть, солгала ведь Лябзя. Один раз солгала. Как на это посмотрит Пращур? Не одобрит, должно быть.