— Тогда мы просто должны доверять друг другу. — Габриэль стоял так близко, что она могла бы положить руки ему на грудь. А вот оттолкнуть его или притянуть ближе, она и сама до конца не знала.

Раньше, чем она успела хоть как-то отреагировать, Габриэль нежно и бережно приподнял подбородок Амелии. Другую руку положил на ее затылок. А потом наклонился и жадно поцеловал. Твердые, ищущие, голодные губы решительно захватили ее рот.

В животе у Амелии все перевернулось. Ее тело затрепетало. Она хотела его и ненавидела себя за это желание, ощущала собственную слабость, но вместе с тем жар, страсть и падение с головокружительной высоты…

Амелия сдавленно пискнула. И отпрянула. Но какое-то короткое мгновение она оставалась в объятиях Габриэля. Всего одно мгновение, когда его губы обжигали огнем ее тело — она позволила этому происходить.

Они стояли так близко, что Амелия чувствовала биение его сердца, ощущала твердую силу рук, плеч и живота, чувствовала застывшую в нем силу.

Габриэль опустил руки. Его тело оставалось напряженным, натянутым, как электрический провод, на щеках проступили мускулы, когда он сжал челюсть.

— Не убегай, — быстро сказал он. — Пожалуйста.

Амелия только кивнула, тяжело дыша. Не уверенная, что может доверять себе, своему голосу или тому, что она скажет или должна сказать.

— Мне жаль… нет, вру. — Габриэль криво улыбнулся. — Я не жалею, что поцеловал тебя, Амелия Блэк. Я никогда не буду сожалеть о каждом хорошем моменте, который мы когда-либо разделяли. Целовать тебя сейчас на самом деле эгоистично, я знаю это. Понимаю, что не заслуживаю тебя, не после того, что с тобой сделал. Я принимаю это. Ненавижу это, но все же принимаю. Что ждет нас завтра, неведомо. Я даже не знаю, смогу ли увидеть тебя когда-нибудь снова. Надеюсь, ты сможешь простить мне этот последний поцелуй.

Она с трудом прочистила горло, ее щеки пылали. Чувство вины накрывало ее с головой. Нечестно будет давать ему то, в чем Амелия не была уверена.

— Я могу. И прощаю.

Он подался к ней, потом остановился. Быстро кивнул, словно смирившись с чем-то глубоко внутри себя. Когда Габриэль заговорил снова, его голос звучал хрипло.

— До скорой встречи.

Габриэль повернулся и зашагал между зданиями по направлению к казармам, опустив голову, ссутулив плечи и сжав руки в кулаки. Измотанный, но целеустремленный, уставший, но решительный, он упорно шел навстречу надвигающейся буре.

В каком-то смысле в этом они были похожи.

Глава 7

Уиллоу

Финн пихнул Уиллоу ногой под столом для пикников.

— Ты только посмотри.

— Что? — спросила Уиллоу, отвлекаясь от шахматной партии, представлявшей собой голо-версию игры с красными и синими мерцающими средневековыми рыцарями на конях, слонами в мантиях и пехотинцами, вооруженными мечами, топорами и луками. Уиллоу крупно проигрывала.

— Клео пялится на Селесту.

Уиллоу сузила глаза. Селеста облокотилась на стол для пикника, прикрыв глаза от холодного солнца, ее раненая нога лежала на скамейке.

В десяти ярдах от Селесты в тени здания лазарета притаилась Клео с сигарой в одной руке. Финн точно подметил. Она не сводила с Селесты глаз, как кошка с мыши.

Уиллоу аккуратно прикоснулась к ожогу на шее.

— Держу пари, она людоед. Наверное, сейчас представляет себе ногу Селесты в виде каре ягненка, готовящегося на вертеле.

— Во-первых, это отвратительный образ. Большое спасибо за то, что впечатала его в мой мозг.

— Не за что.

— Во-вторых, я уверен, Клео интересуется Селестой совсем по другой причине.

Уиллоу снова скользнула взглядом в их сторону. На этот раз она заметила, как Клео украдкой поглядывает на их подругу, закусывая нижнюю губу, так будто вгрызается в сочный стейк.

Уиллоу откинула непослушные волосы за уши и застонала.

— Что-то подмешано в воду? В воздухе появился какой-то новый патоген, изменяющий мозг? Неужели одного апокалипсиса недостаточно? У Амелии очень странный, очень нездоровый любовный треугольник с Микой и Габриэлем, хотя никто из них в этом не признается. А теперь еще и социопатка-каннибал Клео неравнодушна к Селесте?

— Ты ненавидишь ее огнем тысячи солнц? — спросил Финн, отвлекая внимание от нападения его красного рыцаря на ее второго слона. Конь рыцаря торжествующе заржал. Ее слон рухнул на клетчатую доску, схватившись за горло и страшно хрипя, а затем исчез в клубах сверкающего голубого тумана.

Финн уже расправился с десятью фигурами против трех в армии Уиллоу. Он играл слишком хорошо. Или, может быть, она попросту никуда не годилась. Она машинально потерла шею. Ожог жутко чесался.

— Я бы не стала использовать именно такую высокопарную фразу, но, черт возьми, да. Эта психопатка заклеймила меня!