— А? — Глаза подростка неверяще округлились, а на лице постепенно начало проступать осознание сказанного. — Вы это мне?

— Разумеется, — кивнула я, включая электрический чайник и садясь в кресло. — Ты же Тварь. Поэтому я называю тебя Тварью, что в этом странного?

Василиса нахмурилась, не зная, как реагировать на мои слова и, по всей видимости, пребывая в состоянии когнитивного диссонанса.

— Тамара Михайловна! — воскликнула англичанка, возмущение которой было направлено уже в мою сторону, но я бесцеремонно ее перебила.

— Так что, Тварь, налить тебе чая? Есть с мятой и мелиссой, женьшеневый, а еще земляничный, очень вкусный. Какой будешь?

Некоторое время девочка беззвучно открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба. Я молча наблюдала за ней, легонько барабаня пальцами по столу и выжидая подходящий момент.

— Тварь? — невозмутимо обратилась я к ученице, будто поторапливая с ответом.

— Прекратите так меня называть! — не выдержал ребенок, ожидаемо переходя на крик. — Вы не имеете права так ко мне обращаться!

— Тамара Михайловна, это уж слишком…

— Как называть? Тварью? — вновь перебила я Юлию Игоревну, доводя до белого каления сразу и вчерашнюю практикантку, и ее ученицу. — Этим обращением я всего лишь проявила уважение к твоей точке зрения. Ты ясно дала понять, что позиционируешь себя как…

— Хватит!!! — сорвалась Василиса, не дав мне возможности произнести ненавистное уже слово. — Я не Тварь, ясно вам?! Отвалите!

Развернувшись на каблуках, девчонка вылетела из кабинета, изо всех сил хлопнув дверью. Юлия Игоревна, поджав губы, осуждающе наблюдала за тем, как я завариваю чай в своей кружке. Земляничный.

— Хотите? — как ни в чем не бывало спросила я девушку, кивая на чайник.

— Так нельзя, Тамара Михайловна! — услышала я вместо вежливого отказа. — Это непедагогично!

— Так я и не педагог, Юлия Игоревна, — вынуждена была заметить в ответ. — Я психолог.

— Тем более! — буквально выплюнула мне в лицо недавняя студентка и покинула кабинет, хлопнув дверью чуть тише, чем обиженная десятиклассница. Все же высшее образование дает о себе знать.

Мне оставалось лишь покачать головой на ее слова. Кажется, в этом году горячая пора началась раньше обычного: через месяц после начала учебного года у половины учителей проявляются типичные признаки дисфории. И первыми ее жертвами всегда становятся молодые специалисты с их неустойчивой психикой.

Сделав глоток ароматного чая, я принялась за разбор тестов восьмиклассников на профориентацию. Успела проверить целых две работы, прежде чем в дверь тихонечко постучали.

— Тамарочка Михайловна, к тебе можно?

— Заходи, Лиля! — разрешила я, мысленно благодаря единственного во всей школе человека, который не вламывался на мою территорию без приглашения.

В кабинет буквально просочилась моя давняя приятельница Лиля, а ныне учитель музыки Лилия Гариковна. Черноглазая казашка с татарской кровью осторожно прикрыла за собой дверь и почти что на цыпочках прокралась к моему столу, по пути подняв с пола какую-то бумажку. Что это? Открытка с котенком?

— У тебя на пол упало, держи.

— Это не мое, — нахмурилась я и, пробежавшись по ровным строчкам на обороте, поспешно спрятала находку от чужих глаз, добавив: — Наверное, выронил кто-то из учеников.

Убью его! Как только посмел!

— Ты почему опять планерку пропустила? — громким шепотом поинтересовалась Лиля, будто боясь, что нас кто-то подслушает. — Евдокимова была в бешенстве, когда тебя не увидела! Готовься к разносу.

— Ты не права в формулировке, моя дорогая, — сказала я подруге, ставя перед ней чашку с далматинцами, давно перешедшую в ее безраздельное пользование. — Евдокимова демонстрировала бешенство, при этом радуясь, что я предоставила ей повод для разноса.

— Да какая разница? — попыталась было возразить Лиля, но я остановила ее, назидательно покачав указательным пальцем.

— О, разница огромная! Поверь, намного безопаснее удовлетворить кровожадность начальства заранее, чем достигнув порога его терпения.

— Тамарочка, дружочек, ты не боишься однажды доиграться? — спросила подруга, с благодарным кивком принимая предложенный мною чай. — Это же Безумная Евдокия! Ты доведешь ее до ручки и она просто выживет тебя отсюда!

— Не выживет. Я, как кандидат наук, повышаю рейтинг школы. А наш милый завуч, хоть и с ноткой безумства, радеет за каждый балл.

— Она создаст невыносимые условия для работы.

— В школе всегда невыносимые условия. Это константа.

— В конце концов, тебя просто лишат премии!

— Не премии, а стимулирующей оплаты труда, — поправила я Лилю, механически листая тест за тестом, почти по памяти заполняя результаты. — И ты знаешь хоть одного человека в нашей школе, которому ее платят?

— Я слышала, что историк получает почти сто тысяч, — сделав большие глаза, поделилась со мной подруга страшным-престрашным секретом.