Молодая экономка, облачившись в коротенькую ночную рубашку, стащила с лестницы чемодан.

– А ну, любовь моя, расскажи, что происходит!

– Возможно, я смогу прислать за тобой позже, но сейчас мне необходимо уехать.

– Позже? Что это значит, Олли?

– Некогда объяснять, не то я опоздаю на самолет.

– А как же я? Когда ты вернешься?

– Не скоро.

– Вот уж, здравствуйте и прощайте! А мне чего делать?

– Живи здесь, пока кто-нибудь не вышвырнет тебя.

– Вышвырнет?

– Я все сказал.

Мосдейл, схватив чемодан, бросился к двери, распахнул ее и застыл в изумлении. Лондонский туман превратился в ливень, а на кирпичных ступенях его дома стояли два человека в плащах. За ними, на улице, виднелся черный фургон с антенной на крыше.

– Согласно указанию ваш телефон прослушивался, сэр, – сказал один из них. – Думаю, вам лучше пойти с нами.

– Олли! – крикнула полуодетая девица из холла. – Ты что, не собираешься знакомить меня с твоими друзьями?

Крики детей, которые гуляли с родителями или воспитателями, смешивались с пронзительными криками тысяч птиц, находившихся за сеткой вольера в зоологическом саду Рок-Крик. Летом толпы посетителей очень шумели; лишь вашингтонцы приходили в парк тихо погулять вдали от лихорадочного ритма столичной жизни. Встречаясь с толпами туристов, горожане обычно сворачивали в сторону, предпочитая общество молчаливых памятников. Один из особо страшных кондоров, размах крыльев которого достигал, по крайней мере, восьми футов, вдруг слетел с высокого насеста, и его когти, заскрежетав, вцепились в сетку огромной клетки. И дети, и взрослые тотчас отпрянули – в горящих глазах птицы отразилось злобное удовлетворение.

– Какой матерый хищник, верно? – сказал Нокс Тэлбот стоявшему позади Уэсли Соренсону.

– Я никогда не понимал употребления корня «мать» в этом слове, – не сводя взгляда с птицы, ответил директор отдела консульских операций.

– Огромен и агрессивен в защите своих детенышей – черта, кстати, чисто женская: ведь мы с вами существуем благодаря тому, что матери в ледниковый период защищали своих детей.

– А что делали мужчины?

– Почти то же, что и теперь. Где-то охотились, пока женщины охраняли свои пещеры от зверей пострашнее тех, за кем охотимся мы.

– Ты как-то необычно пристрастен.

– Я необычно женат, и этот вывод сделала моя жена. Поскольку мы прожили вместе всего тридцать шесть лет, еще рано раскачивать лодку.

– Давай купим хот-дог. Их продают в пятидесяти ярдах отсюда, там мы и посидим. Это людное место, так что нас едва ли заметят.

Минут через семь Соренсон и Тэлбот уже сидели рядом.

– Есть кое-что, чего я не могу сказать тебе, Нокс, – начал директор К.О., – и ты страшно разозлишься потом, когда об этом узнаешь.

– Как ты, когда узнал, что мы убрали имя Моро из списка, отправленного тебе?

– Похоже.

– Тогда мы в расчете. А что ты можешь мне сказать?

– Во-первых, что просьба исходит от бывшего специалиста Второго отдела, работавшего в берлинском секторе в тяжелые времена. Его зовут Витковски, полковник Стэнли Витковски…

– А, шеф безопасности посольства в Париже, – прервал его Тэлбот.

– Ты его знаешь?

– Только его репутацию. Если бы способности этого человека оценили пo достоинству, он мог бы стать вторым после тебя претендентом на мой пост. Но его немногие знают: он слишком долго работал под колпаком.

– Похоже, сейчас он помогает Гарри Лэтему, который не рискует связаться с Лэнгли сам.

– Из-за компьютеров «АА-ноль»?

– Вероятно… Лэтем хотел установить тайный контакт с тобой, но вы не знакомы, поскольку ты стал директором ЦРУ при новом правительстве, почти через два года после того, как Гарри приступил к выполнению секретной операции. Поэтому, зная Витковски еще с прежних времен, Гарри использует его, а так как ему известно, что я знаком с полковником с тех же пор, он решил воспользоваться и мною как тайным связным.

– Логично, – кивнул Тэлбот.

– Может, и логично, Нокс, но потом, когда я расскажу тебе все, ты увидишь, насколько это странно, и, возможно, даже простишь меня.

– Так что же ты должен тайно мне передать?

– Есть один немецкий врач, который то ли тесно связан с нацистским движением, то ли, как человек совестливый, стал их противником. Мы должны узнать о нем все, а твои люди собаку съели в таких делах.

– Меня в этом постоянно убеждают, – согласился директор ЦРУ. – Как его имя?

– Крёгер, Герхард Крёгер. Но есть трудность, и большая.

– Hy!

– Тебе придется делать это в тайне, в глубочайшей тайне. Его имя не должно всплыть в Управлении.

– Опять компьютеры «АА-ноль»?

– Прямой ответ на это – да, но могут быть и другие основания, кроме компьютеров. Сделаешь это?

– Надеюсь. Заняв эту должность, которую должен бы занимать ты, я настоял на том, чтобы мне разрешили взять с собой секретаршу, проработавшую со мной двадцать лет. Она так умна и сообразительна, что понимает меня с полуслова. Притом она англичанка, что дает ей явные преимущества в сравнении с нами… Крёгер Герхард, медик, его работы. Она спустится в хранилища и принесет все, что там есть.