Я осталась совсем одна. Но внезапно четко осознала, что на самом деле ничего не изменилось. Даже со времен жизни в Канзасе. Я всегда была одна — и всегда буду. Понадобились долгие годы, чтобы это понять. И сейчас мне важна только месть.

Лев с громоподобным рыком, сотрясающим деревья в джунглях, ринулся в атаку. Я даже не дрогнула, не сделала шаг в сторону. Если Лев посчитал, что, сожрав мою любимую крысу и дико зарычав, сможет напугать меня, он чертовски, непоправимо ошибся. Наоборот, страх испарился. Я была готова убивать и больше не сомневалась, каким станет исход нашего поединка. Сердце словно превратилось в бездонную черную дыру. Выставив перед собой клинок, я беззвучно призвала огонь — белые языки пламени, горячие, будто солнце. Лев будет сожжен.

Но огонь не загорелся. Вместо него, как сосуд, в который налили чернила, лезвие моего клинка из полированного и серебристого стало обсидиановым, такого глубокого черного цвета, что, казалось, затягивало весь свет вокруг. Я не этого ожидала, но порой магия работает именно так. Она коварна. Нельзя просто взмахнуть палочкой и сказать: «Абракадабра». Когда творишь заклинание, магия становится частью тебя. Твоя истинная сущность может изменить ее. А я стала совершенно другой.

Раньше я была яростным и добродетельным маленьким сгустком пламени. Теперь же превратилась в нечто иное. Но во что?

Магия заполняла каждую пору, пропитывала кожу и волосы. Я ощущала ее на кончиках ресниц. Я вся трепетала, наполняясь ею, а Лев с оглушительным рычанием, способным расколоть мир пополам, подходил все ближе. Слишком поздно.

Гибкий и мощный, он пушечным ядром бросился на меня; он царапал, рвал и кусал. Лев больше не шутил — никакой расслабленности и дурачества, он атаковал с животным неистовством. Но не мог меня достать. Убив Звездочку, он высвободил какие-то чувства, о которых я даже не подозревала. Теперь магия, словно песня, текла по телу, и оно двигалось в такт ее пульсации. Я была везде и в то же время нигде. Лев атаковал, но я каждый раз была на шаг впереди. Словно мы кружили в танце. Я ныряла, уворачивалась и кувыркалась, нападала и парировала и каждый раз, когда Лев уже думал, что достал свою жертву, таяла, растворяясь в земле, чтобы мгновением позже подняться вновь. Там, где противник меньше всего ожидал меня увидеть.

Этот способ телепортации отличался от привычных перескоков, когда, моргнув, ты переносишь себя в другое место. Сейчас я словно бы входила в мир теней. Я не знала, как и куда пропадаю, но точно могла сказать: там было холодно, чуждо и мертвенно тихо. Оттуда, снизу, весь мир казался туманным и замедленным; я была вне реальности, смотрела на нее из черноты, будто вглядывалась в изображение сквозь мутную темную воду.

Может, я и не понимала, как перемещалась, но каждый раз, вырастая из земли и принимая прежнюю форму, я знала, что делала. Исчезая, я прикасалась к тьме.

Если бы нашлось время подумать, я бы, наверное, испугалась. Ведь на интуитивном уровне понимала, что более черной магии, чем та, которой сейчас полна я, просто не существует. Везде, где проскальзывало лезвие жалящего клинка, следом тянулся чернильный след. Будто я прорезала дыры в воздухе и по ту их сторону не было ничего, кроме пустоты.

Мы продолжали бой. В какой-то момент Лев начал уставать, больше наша пара не кружила в танце. Танцевала я, а он? Он просто готовился к смерти. Воистину жалкое зрелище, но в душе не было ни капли сочувствия. Честно говоря, я даже развлекалась. Наконец-то нашлось в Стране Оз хоть что-то, в чем я действительно хороша.

В конце концов, сделав последнее титаническое усилие, Лев встал на задние лапы, схватился за ветку ближайшего дерева и оттолкнулся, кидаясь на меня. Я даже не стала уклоняться. Просто растворилась, появившись вновь за его спиной и мысленно гадая, как же вдруг подобная магия столь легко мне далась. Лев барахтался на земле, пытаясь встать на лапы. Я дала ему время расслабиться и замереть в ожидании, чтобы потом ударить ногой прямо в морду, наслаждаясь ласкающим слух хрустом зубов. Всадила клинок ему в бок, и от лезвия по огромным, покрытым золотистой шерстью мышцам Льва разбежалась тонкая чернильная паутинка, будто я отравила его каким-то ядом. Что ж, может, так и было.

Я провернула клинок. Лев зарычал, падая на землю. В этот момент он почти сдался, но я еще не закончила с ним. Зверь лежал, завывая от боли, а я двигалась словно в замедленном кадре. Взвилась в воздух, зависла на мгновение и рванула к нему, вонзая клинок в небо распахнутой пасти. Кровь фонтаном хлынула из раны. На этот раз он даже не зарычал.

Я отшвырнула клинок, позволила тому раствориться и вернуться куда-то в неизвестность. Понятия не имею, где он находится, когда не зажат в ладони. Но когда я вновь выставила вперед руку, следом за ней тянулась длинная темная плеть — черная извивающаяся лоза пустоты. Она была подобна щупальцу. Стоило лишь подумать, и тьма скользнула вперед, извиваясь, словно ползущая в траве змея, и оборачиваясь вокруг шеи Льва. Он схватился за горло, задыхаясь, пытаясь освободиться. Мне нужно было лишь пожелать, и петля затянулась бы крепче.

— Моли о пощаде, — потребовала я у него.

Слова повисли в воздухе, сочась ядом. Так не похоже на меня. Если бы мы оказались в комиксе, последнюю реплику написали бы жирными неровными буквами, как у злодеев. Мне несвойственно так поступать, ведь правда? Да, нужно исполнить долг, но для подобной жестокости нет причин. Я почувствовала себя практически одержимой, когда повторила, заметив, что Лев открыл пасть:

— Умоляй, — на этот раз с большей жестокостью.

Глаза зверя расшились, но он перестал сопротивляться, теперь все силы он вкладывал в борьбу за жизнь.